Алхимия спорта

На проходившем в Вене чемпионате мира по тяжелой атлетике 1954 года врачам советской и американской команд удалось пообщаться во время совместного ужина. Алкоголь победил привычную осторожность, и советский медик рассказал коллеге, что его подопечные для улучшения спортивных результатов используют тестостерон. Результатом этого разговора стало то, что американская фармацевтическая компания Ciba занялась разработкой анаболического стероида и уже через четыре года выпустила дианабол. Спустя еще пять лет этот препарат знали не только в тяжелой атлетике, но и в профессиональных лигах. Спортивное противостояние двух сверхдержав дало старт новой «гонке вооружений», производство допинга превратилось в индустрию.

Мужская косметика

Сегодня большую часть рынка допинговых препаратов занимают анаболические стероиды, больше востребованные любителями, чем профессионалами. Анаболики ускоряют синтез белков в организме и фиксируют кальций в костной ткани. Ничего более простого для наращивания мышц и увеличения работоспособности на тренировках не существует. В бодибилдинге принято неофициальное разделение спортсменов на тех, кто прибегает к помощи фармакологии ¬– «химиков», и тех, кто предпочитает полагаться только на свои природные возможности – «натуралов».

На пути трафика анаболических стероидов, идущего в Европу, Россия является лишь перевалочным пунктом. Основные производители сосредоточены в Азии, прежде всего в Китае. Значительно меньшая часть препаратов идет из Индии и Таиланда. Огромными допинговыми фабриками считаются Австралия и Мексика. Последняя обеспечивает своими анаболиками всю Америку. Некоторые виды стероидов выпускались на территории Польши и стран Прибалтики, но в общей массе этот вклад был не очень заметен. Россия же потребляет в основном китайскую продукцию, качество которой, по мнению специалистов, постоянно растет.

Готовые препараты чаще всего распространяются через Интернет и тренажерные залы. Сделав всего один заказ на сайте, человек почти гарантированно получит через три недели письмо с вопросом: «Не кончились ли у вас препараты, не хотите ли познакомиться с новинками?»

Президент Всероссийской федерации легкой атлетики Валентин Балахничев считает, что сейчас идет война производителей за рынок. «Всем им выгодно расширять этот рынок и распространять позитивную информацию о допинге, – говорит он. – Но они не могут позволить себе обычной рекламы и поэтому запускают слухи и прибегают к методам сетевого маркетинга. Точно так же распространялся у нас «Гербалайф». Если посмотреть на соотношение себестоимости и цены анаболиков, то станет понятно, что по прибыльности допинговый бизнес приближается к торговле наркотиками, – соотношение сейчас колеблется от одного к десяти до одного к ста».

Торговцы стероидами успешно эксплуатируют мужской нарциссизм. В Интернете объявления о наращивании мышц с помощью анаболиков могут соседствовать с объявлениями о наращивании ресниц. Стероиды действительно стали рассматриваться многими мужчинами как что-то подобное косметическому средству. Если для штангистов их применение – вопрос спортивного выживания, то для огромного количества культуристов, и начинающих, и опытных, это способ воплотить в жизнь свои представления о прекрасном, создать идеальную фигуру собственными руками.

Распространению допинга способствует и то, что спорт, в определенном смысле, сам по себе является наркотиком. Зависимость от физических нагрузок, которую может заметить в себе каждый, кто регулярно посещает тренажерный зал или выходит на пробежку, имеет одно очень распространенное осложнение: нагрузку хочется постоянно увеличивать. И торговцы анаболиками, конечно, на этом играют.
Перед запретом прогормонов (соединений, близких по своим свойствам тестостерону и нандролону) в 2005 году объем их продаж вышел в США на уровень в миллиард долларов. «Я полагаю, что в то время объем продаж теневых анаболиков составлял примерно 3 миллиарда долларов. А поскольку Америка как потребитель – половина мира, можно сказать, что емкость всего рынка примерно равна 10 миллиардам долларов. Таким грубым способом нельзя получить точную цифру, но можно оценить порядок. Если взять цену в три доллара за таблетку, то получается 30 миллиардов таблеток – и это похоже на правду», – считает директор ФГУП «Антидопинговый центр» Григорий Родченков. В России, по его мнению, анаболики употребляют около миллиона человек. В среднем они могут позволить себе покупать этих препаратов на 200 долларов в год, то есть местный рынок составляет 1/50 от общемирового.

Игры на миллион

Большинству людей допинг представляется неким аналогом «Виагры», средством, позволяющим быстро и безболезненно переступить собственную физиологическую границу. На самом деле большая часть препаратов, причисленных к допингу, нужна для того, чтобы перенести запредельные нагрузки во время тренировок. Спортсменам приходится постоянно соизмерять вполне ощутимый вред здоровью от своих занятий с возможным вредом от допинга. Хотя не менее важным фактором становится экономическая и любая другая мотивация, какая только возможна в спорте.

В 1989 году в NFL (Национальная футбольная лига США) было только 27 спортсменов, весивших больше 135 килограммов. В 2004 году (после 14 лет выборочного допинг-контроля) таких спортсменов оказалось уже 350. Бывший футболист Стив Коурсон видит в этом свидетельство широкого распространения анаболиков. Выступая перед конгрессменами, он заявил, что обычные тренировки и усиленное питание не гарантируют таких результатов для всех желающих, но раз в самой богатой спортивной лиге США особенно ценятся размер, сила и скорость, спортсмены стремятся соответствовать физиологическому дресс-коду своей корпорации. Проблема усугубляется тем, что реального положения дел в игровых видах спорта почти никто себе не представляет. Именно игровые виды дольше всего сопротивлялись подписанию кодекса Всемирного антидопингового агентства (WADA) и очень тяжело шли на какое-либо сотрудничество. Так, во время чемпионата мира по футболу в Японии и Южной Корее FIFA вообще запретила брать пробы у спортсменов.

В кодексе говорится, что любой атлет несет полную ответственность за то, что происходит в его организме, и при обнаружении допинга может получить двухлетнюю дисквалификацию. В случае с футболом это будет означать, что, выпав на два сезона, игрок, стоящий миллионы долларов, причинит финансовый ущерб не столько себе, сколько своему клубу. Вторая проблема для любого командного вида спорта заключается в высокой конкуренции за место «в основе». Игроки, вынужденные подолгу находиться вместе, имеют прекрасную возможность подсыпать друг другу запрещенные вещества. Учитывая эти обстоятельства, WADA идет навстречу командным видам, – если на допинг-контроле попадаются, например, два футболиста, то результат встречи не аннулируется. Дисквалификации подвергаются только провинившиеся.

«UEFA с огромным трудом начинает вводить внесоревновательный контроль. Участники Лиги чемпионов «распиливают», по итогам группового турнира, миллионы швейцарских франков. А в Америке правила любых соревнований, где на кону стоят хотя бы 5000 долларов, обязывают победителей проходить допинг-контроль. Если принимать это во внимание, то футбол вообще должен быть постоянно контролируемым. Любой элитный спортсмен, например в легкой атлетике, должен в течение предсезонного периода проходить допинг-контроль дважды. То же самое должно происходить и в футболе, потому что 85 процентов допинга принимается в подготовительный период», – говорит Родченков.

При этом он подтверждает, что на особом подозрении у WADA были и остаются велоспорт, тяжелая и легкая атлетика, а сравнимой статистики по футболу и хоккею просто не существует.

Стрельба по зайцам

Кто, кроме производителей, заинтересован в том, чтобы допинг присутствовал в спорте? Сформулировать ответ непросто. Но легко представить себе ситуацию, в которой спортсмены выслушивают упреки в том, что они отстают или не дотягивают. Это естественным образом подводит их к мысли о тех или иных стимуляторах. «Добрый совет» может дать тренер. Еще один потенциальный «провокатор» – спонсорские деньги. Используя спортсменов для маркетинговых целей, бизнес рассчитывает на создание позитивного образа, связанного с их успехами. Поэтому любой допинговый скандал обязательно наносит финансовый удар по тому виду спорта, в котором он случился.

Но существует и противоположная точка зрения. Скандал – это способ привлечь внимание. Выигрывают здесь, конечно, не компании, подписавшие контракт с конкретным спортсменом, а главные спонсоры турниров, которые аккумулируют повышенный медиаинтерес к событию, действуя по принципу «важно не что о тебе пишут, а сколько». В самом большом проигрыше остаются спортсмены. Помимо дисквалификации перед ними встает и еще одна проблема: попробовав допинг, они уже не представляют, как можно тренироваться без него.

За последние годы в борьбе с допингом произошло как минимум три знаковых события: суд над президентом компании Bay Area Laboratory Co-operative (BALCO) Виктором Конте, арест испанского спортивного медика Эуфемиано Фуэнтеса и арест мексиканского стероидного магната Альберта Салтиеля-Коэна. В последнем случае речь идет о бизнесмене, производившем более 70 процентов анаболиков, ежегодно конфискуемых в США. А в первом и втором случаях главными героями стали опытные врачи и ученые, оказывавшие услуги звездам большого спорта. Среди клиентов BALCO оказались 13 членов сборной США по легкой атлетике, британский спринтер Дуэйн Чэмберс, бегунья Мэрион Джонс, ее муж, экс-рекордсмен мира на стометровке, Тим Монтгомери и легенда бейсбола Бэрри Бондс. За помощью к Фуэнтесу обращались маститые велогонщики, среди которых олимпийский чемпион и победитель Tour de France Ян Ульрих, а также победитель многодневки Giro D’italia Иван Бассо. Кроме того, Фуэнтес дал понять, что его помощи просили даже Real Madrid и Barcelona.

«У меня нет фактических данных, чтобы оценить, сколько стоит рекорд с применением допинга, но, по всей видимости, затраченные средства легко перекрываются призовыми деньгами», – предполагает Валентин Балахничев. Однако известно, что консультации в компании BALCO стоили американским спортсменам, готовившимся к Олимпиаде, от 50 до 100 тысяч долларов в год. Счета за анализы и гормоны роста выставлялись им отдельно, некоторые препараты они покупали через аптечные сети. Главным достоинством Виктора Конте было использование препаратов, которые на тот момент еще не научились распознавать в антидопинговых лабораториях.

Директор Антидопингового центра полагает, что 70–90 процентов, в зависимости от вида спорта, мировых рекордов было установлено с применением стимуляторов. «Вся система подготовки WADA построена на том, чтобы отсекать спортсменов, которые не могут потратить большие суммы на фармакологическую подготовку. Те, кто готов на серьезные расходы, в определенный момент выигрывают у WADA. Современная фармакология предоставляет лидерам очень большой выбор, и они, как хитрые зайцы, прыгают туда-сюда. А тяжеловесная машина допинг-контроля не успевает за их маневрами. Но, наблюдая за этим, WADA выбирает такой путь, на котором может быть захвачено максимальное количество этих зайцев», – говорит Родченков.

Кубок конструкторов

Спортсмен понимает, что в любое время может быть подвергнут допинг-контролю и отправлен в изгнание. В атмосфере страха живут и атлеты, и целые национальные команды. Отказаться сдать анализы невозможно, а потребовать их могут в любое время дня и ночи. В лагере спортсменов, за время активной борьбы с допингом, были выработаны контраргументы, которые они предъявляют WADA. Агентству припоминают голословные обвинения, вычеркивания из «черного списка» препаратов, за которые еще вчера строго наказывали, избирательный допинг-контроль и взятие проб для оказания давления.

Более того, противники антигуманных методов и репрессивных мер WADA считают, что эта организация больше других заинтересована в создании допинговых скандалов. Чем больше шума возникает вокруг этой темы, чем больше стран и конкретных спортсменов оказываются опозоренными, тем проще WADA получать деньги от МОК и правительств разных стран. Однако формирование бюджета агентства не является секретом. В 2007 году запланированные поступления в него составляют 24 777 461 доллар. Но на покрытие расходов будет направлено только 92 процента этой суммы. Сами прогнозируемые расходы составляют 25 862 524 доллара. То есть дефицит бюджета равен 3 070 940 долларов. На то, чтобы залатать эту дыру, уйдут почти все накопления WADA, в результате чего на непредвиденные случаи у агентства останется всего 16 060 долларов. Эти подсчеты не дают оснований для предположения, что антидопинговые комиссары купаются в деньгах. Кроме того, допинг либо есть, либо его нет, и специально подставить какого-нибудь спортсмена – задача для WADA довольно сложная.

Однако эти доводы не убеждают недовольных. Они находят новый смысл в понятии fair play («честная игра»). Если все должны быть поставлены в одинаковые условия, то проще не лицемерить, одной рукой запрещая допинг, а другой – подкармливая им спортсменов, а разрешить всю эту проблемную фармакологию и взять ее под контроль. Если спорт стал частью шоу-бизнеса, то спортсмен должен стать сверхчеловеком, иначе шоу не получится. Профессионалы должны постоянно брать новые рубежи, поднимать все более тяжелые штанги, пробегать 10 километров все быстрее и быстрее.

Если же разрешить использование допинга, то в спорт придет еще больше денег, и в борьбу за медали вступят фармацевтические гиганты. В итоге во всех видах спорта возникнет некий аналог Кубка конструкторов «Формулы-1». Большие компании будут соревноваться в том, кто сделает самый эффективный препарат, а тела атлетов превратятся в болиды, двигатели которых можно менять.
Смертельная опасность допинга, как считают сторонники этой идеи, – миф. Современные препараты практически не имеют побочных эффектов, а большая часть статистики смертей, мутаций и тяжелых заболеваний, вызванных допингом, была набрана в 1960–70-е годы.

Спорт без допинга

Существующая система борьбы за чистоту игры сама затягивает на себе веревку. За последние 20 лет цена победы увеличилась многократно. В индустрию большого спорта закачивается все больше и больше денег. Обещание десятков, а иногда и сотен миллионов долларов, которые может получить спортсмен, подтачивает почти любую волю. На первое место выходит рациональный мотив минимизации риска. Вероятность разоблачения или летального исхода, конечно, принимается в расчет, но опасность уступить свое место другому, истратить все силы и отступить на второй план выглядит куда более реальной и устрашающей. Удержаться ему тем более трудно, что он видит, насколько многие из коллег уже продвинулись по пути использования допинга.

Но, несмотря на эти очевидные причины допинговой проблемы, согласиться на «кубок конструкторов» готовы далеко не все. «Медицина, – констатирует Григорий Родченков, – неспособна контролировать воздействие допинговых препаратов на организм. Наука в течение долгих лет не могла даже разобраться, как действует тот или иной допинг. Ученые брали какой-нибудь анаболик, тестировали его на контрольной группе студентов и ничего не находили. Потому что на обычных людей он и не может подействовать. Кроме того, каждый спортсмен – это уникальная биохимическая система. Предсказать, как на него подействует то или иное средство, невозможно. В этой области работают опыт и интуиция, которые накапливаются в течение всей жизни. Здесь есть наукообразие, но нет науки».
Сейчас существуют лишь общие теории о том, что «этот препарат нужен в подготовительном периоде», «а этот – в соревновательном», но в каждом конкретном случае могут возникать противоречия. Поэтому контролировать разрешенное применение допинга невозможно.

Реальная опасность использования стероидов станет понятна только через несколько поколений. Сегодня регистрируются и стероидные смерти, и стероидные инфаркты, но как стероиды отразятся на потомстве людей, которые их принимают, спрогнозировать пока невозможно. Хотя существует мнение, что процесс передачи дефективных генов будет разрастаться в геометрической прогрессии.

«Спорт без допинга возможен, но он будет стоить в десятки раз дороже спорта с допингом, – уверен президент Всероссийской федерации легкой атлетики. – Экономически это нерационально, но с точки зрения развития спорта это единственный путь, который можно предложить».

Серьезное медицинское сопровождение спортсменов экстра-класса, по словам Балахничева, стоит около 100 тысяч долларов в год. Это поддержание здоровья спортсмена и постоянный контроль за его состоянием, лечение и профилактика всех возможных заболеваний. Если атлет отказывается от допинга, ему или его федерации неизбежно придется инвестировать в дорогие восстановительные методики.

Существует еще одна проблема, провоцирующая применение допинга, – необходимость каждый день устанавливать рекорды. Все виды спорта, в которых результат измеряется в сантиметрах и секундах, чувствуют на себе это давление. Игровые виды устроены несколько иначе, здесь в основе интриги лежит не собственно количество забитых голов, а принцип соперничества. И если весь спорт перестроить так, чтобы на главное место вышла борьба, то для допинга останется немного меньше места.