Больные футболом

На первый взгляд начинание выглядело хорошим и нужным – вместо шатания по полям и весям, а также выяснения отношений с конкурирующими «фирмами», молодых людей решили научить организованной культуре боления и вдолбить в голову идею о том, что выяснять отношения можно не только на кулаках. На деле же оказалось, что все благие намерения – это хорошо замаскированная дорога в ад: ростки квасного патриотизма безжалостно загубили банальной дележкой денег, в которой, как известно, кому-то всегда достается меньше всех.

Диагноз «болезни»

Сетования по поводу агрессивного проявления страстей болельщиков впервые зазвучали в СССР еще в начале 1980-х. Вспомним заголовки тогдашних активно обсуждавшихся советских публикаций: «О здоровье “больных”», «Сорняк – с трибуны!», «Бескультурье на стадионе». Уже в те времена граждане с особо тонкой душевной организацией жаловались на буйное поведение ребят в одинаковых майках и шарфах с дудками, на их зачастую матерные вирши-кричалки, хором повторяемые по поводу и без. Особенно раздражала пагубная страсть этих юнцов разрисовывать краской заборы и стены домов надписями типа «ЦСКА – кони». Именно в ту пору в великий и могучий вошло ужасное для простого обывателя словечко «фанаты», ставшее синонимом чего-то асоциального и не вписывающегося в жизнь добропорядочного гражданина.

«Как помочь этим молодым людям содержательно общаться на почве общего интереса? Как организовать постоянный и взаимообогащающий контакт команды с ее поклонниками?» – абсолютно серьезно вопрошал через прессу преданнейший болельщик «Спартака» академик Станислав Шаталин. Вряд ли он мог предположить, что спустя какой-то десяток лет тема фанатства станет едва ли не главной на повестке дня городских Управлений внутренних дел, когда под ударами набегающих на советский берег волн перестройки, а чуть позже и демократии в обществе существенно ослабнут механизмы госконтроля. И молодежь почувствует себя свободной от обязательств перед государством и семьей. И ей нужно будет все это где-то сублимировать.

Спортивное боление всегда являлось сферой свободного выбора человека. Это право особенно ценно и дорого в государствах с жесткими, недемократическими режимами. Здесь человек преимущественно лишен возможности выбирать место жительства, правителя, он не в состоянии воздействовать на политику и экономику, а значит, и на собственную жизнь. Он никак не может повлиять на пребывание у власти Сталина, Гитлера, Муссолини, черных полковников и коричневых генералов, однако он свободен в выборе – «Спартак» или ЦСКА, Real или Barcelona, Inter или Milan. Это сфера глубоко личного выбора индивида, сокровенное, сохраненное только для себя и отгороженное от других и государства. Почти как выбор спутника жизни. «Почти», потому что в фанатской среде бытует мнение, что можно поменять все что угодно – работу, жену, машину, – но не любимую команду.

В итоге образуется некое единое коллективное социальное тело. Один импульс, один ритм, одна общая идея. И не важно, что в этой однородной массе человек ищет возможность окончательно слиться с группой. Это способ адаптации, выживания в жестко организованной среде, алгоритм существования в примитивной социальной субкультуре. Подобное стремление к деиндивидуализации и несвободе не есть патология, следствие монголо-татарского ига, многовекового крепостного права или чего-то еще в этом роде. Это скорее симп­том века, признак массового общества, а главное – знак постоянной, непрерывной экспансии власти. И чем более вездесущей, всепроникающей эта власть становится, тем труднее ее идентифицировать. Властью организовано и создано то, что нам часто даже и в голову не приходит с ней ассоциировать. Обычный болельщик и ультра­правый фанат изначально связаны с политикой. Пусть и сами того не подозревая.

Фанатство как явление отражает углубление некоего социального процесса. Назовем его эрозией и дифференциацией способов существования власти (в самом широком, неполитичном смысле). Власть проникает всюду, эксплуатирует и выстраивает в соответствии со своей собственной логикой любые фрагменты бытия и социальные конфигурации. Даже такие примитивные по своему социальному содержанию, как фанатство.

Парадоксально, но властным институтам всегда было проще иметь дело с одним управляемым коллективным телом, даже если оно, на первый взгляд, им противостоит, чем со множеством полузависимых, а то и прямо стремящихся к независимости индивидуальных атомов. Да, представители органов правопорядка бьют фанатов – но в ключевые моменты политической истории «люди-у-власти» апеллируют к сплоченным группировкам болельщиков или к тем, кто имеет на них влияние: «Голосуй, а то проиграешь!» А для фаната поражение неприемлемо ни на поле, ни за его пределами. Таким коллективным телом и стало ВОБ – Всероссийское объединение болельщиков, которое за каких-то два с небольшим года прошло путь от действительно разумной и благой миссии до абсолютной своей дискредитации в глазах простых поклонников футбола. Но об этом чуть позже.

Белое пятно

Современный футбольный фанатизм очень часто отличается ненавистью и крайними формами насилия. Гремучей эта смесь становится, когда к ней добавляется еще и политика. Известно, что во многих странах Европы неотъемлемой чертой фан-культуры, вскоре перекочевавшей на российские просторы, стал расизм, оказывающийся не чем иным, как социальным протестом против засилья иностранцев. Так, в Англии 1970–1980-х годов активное участие в футбольной жизни принимали такие политические группы, как «Национальный фронт», «Британское движение» и «Лига святого Георга». И это вполне объяснимо, ведь на стадионах прежде всего собирались представители пролетариата, работу и зарплату у которых все активнее отбирали эмигранты.

Крайне правые элементы посещают стади­оны и в Германии, причем наиболее активно их деятельность проявляется на востоке страны – дают знать годы советской оккупации и накопленная за это время злость.

Немалое влияние расизм оказывает и на шведский футбол, что обусловлено появлением эмигрантских футбольных команд. Характерной чертой фанатского движения расизм стал и в Польше, чьи болельщики считаются едва ли не самыми «отмороженными» в Европе. Транспаранты, вывешиваемые местными хулиганами на трибунах, содержат нацистскую символику. Главным образом это связано с деятельностью неофашистской партии «Национальное возрождение Польши», активно рекрутировавшей в свой состав именно футбольных фанатов.

Даже в маленьких и тихих Нидерландах футбол и политика – неотъемлемые части друг друга. Особо остро это проявилось в истории с Пимом Фортейном. Этот политик, не скрывающий своих гомосексуальных наклонностей, критиковал правящие круги, обвиняя их в деградации населения. Он требовал закрыть государственные границы для эмигрантов и даже окрестил ислам «недоразвитой религией». В 2002-м Фортейн был убит. В разгоревшихся в ту же ночь беспорядках активное участие приняли хулиганы North Side (ADO Den Haag). Двумя днями позже, во время финала Кубка UEFA между Feyenoord и дортмундской Borussia, на протяжении всего матча голландские фанаты выкрикивали имя Фортейна, как будто он был одним из них.

О том, насколько тесно переплетены политика и футбол, можно судить и на примере бывшей Югославии. Во время военных действий некоторые добровольческие отряды формировались на основе хулиганских группировок. Так, лидер Сербской добровольческой гвардии Аркан в довоенное время возглавлял хулиганское движение на матчах белградской Crvena zvezda, а с началом войны сформировал собственный отряд, состоявший исключительно из участников его фирмы Delije. Во время конфликта он устроил настоящую охоту за своими соперниками из хорватских клубов.

К началу 1990-х годов в Испании решающим фактором противостояния между хулиганами различных клубов опять стала политика. Ultras Sur (Real, Мадрид) и Frente Atletiko (Atletiko, Мадрид) объявили себя сторонниками испанского национализма. Они заявили о необходимости консолидации страны вокруг правых политических партий и открыто демонстрировали ненависть к  группировкам, выступающим на стороне региональных сепаратистских движений, в особенности к каталонским, баскским и галисийским. Основной мишенью для правых стала Boixos Nois (Barcelona), которую из-за левой идеологии и поддержки национально-освободительного движения Каталонии причисляли к антииспанским силам.

Увеличение идеологической конфронтации между «ультрас» (болельщиками, придерживающимися националистических взглядов) привело к формированию двух противоборствующих блоков. Одни – сторонники фашистской идеологии, другие же принадлежат к левым течениям, включающим антифашистов и участников движения за независимость басков, галисийцев и каталонцев. Две основные правые группы, Ultras Sur (Real, Мадрид) и Brigadas Blanquiazules (Espanyol), установили дружеские отношения и подали пример другим «фирмам», разделяющим одни политические взгляды. В итоге сегодня можно наблюдать, как протестующие против фашизма фанаты (да и не только они) объединяются с поклонниками других клубов, чтобы противостоять правым хулиганам из числа болельщиков собственных команд.

Само движение «ультрас» зародилось в Италии в конце 1960-х. В то время уличные столкновения различных политических течений были повседневным явлением, по­этому группировки формировались на основе определенных политических пристрастий. Одни команды считались левыми, другие – правыми, в зависимости от социального статуса их поклонников. Например, в Милане одноименный клуб был командой традиционно левого рабочего класса, тогда как Inter представлял более обеспеченный средний класс, что в результате определило большую поддержку правых.

Политические пристрастия, распространившиеся на футбольные трибуны, создали благоприятную почву для деятельности радикальных организаций правого крыла. Когда неофашистскому «Общественному движению» было запрещено проведение акций на улицах городов, оно обратило свои взоры в сторону маргинальных элементов, наводнивших стадионы, рассчитывая на их поддержку и по ходу дела вербуя новых сторонников. В результате многие футбольные клубы, включая Lazio и Inter, стали бастионами правого экстремизма.

Последствиями такого политического влияния стали появление непримиримых противников и возникновение клубных альянсов. Примером тому может служить Bologna, чья группировка, объединив усилия со своими левыми коллегами из Milan, ведет борьбу с крайне правыми «ультрас» Lazio.

Очень важный политический аспект фанатской деятельности – организация членства. Это позволило группировкам развиваться в нечто большее, чем простое объединение фанатов. Они стали насто­ящими общественными организациями со своими уставом, штатом и членскими взносами.

Такая их особенность вскоре была успешно использована политиками. В 1994 году телемагнатом Сильвио Берлускони, владеющим Milan, создано политическое движение «Вперед, Италия!», сразу объединившее около 300 тысяч человек. Его активом оказались 15 тысяч клубов футбольных фанатов, чьи действия синьор Сильвио координировал… по телевидению. Совместно с расистской и антиэмигрантской «Лигой Севера» и реформистской неофашистской партией «Национальный альянс», «Вперед, Италия!» сформировало предвыборный блок «Полюс свободы», обеспечив правым партиям 58 процентов мест в палате депутатов.

СМОТРИны ВОБа

В России футбольные фанаты также пытаются участвовать в политике. Но пока, к сожалению, именно пытаются, ибо руководит ими не четкая идеология, а исключительно материальная выгода, что самым наглядным образом продемонстрировало и побоище на Манежной площади в 2002 году, пролоббировавшее принятие закона об экстремизме и создание Всероссийского объединения болельщиков.

Надо сказать, что сама идея учреждения подобной структуры была отнюдь не нова. Прообраз ВОБа существовал уже в середине 2000-х и назывался Московская организация болельщиков (МОБ – и аббревиатура, и производное от английского словечка mob – банда, группировка болельщиков). Его главой стал широко известный в узких кругах поклонник сразу нескольких столичных клубов Василий Петраков. Поддержку ему оказывал Комитет по делам семьи и молодежи при правительстве Москвы, а финансирование осуществлялось через фонд «Новый век».

Вскоре деятельностью МОБа сильно заинтересовался лидер динамовских фанатов Александр Шпрыгин (в простонародье Каманча), которого уже не устраивало хаотичное покровительство главы ЛДПР Владимира Жириновского, вспоминавшего про Каманчу и его индейцев лишь накануне разного рода выборов. Возникла идея создать мощную организацию, которая объединила бы не только столичную фанатскую братию, но и многочисленные разрозненные группировки из провинции.

В итоге в мае 2007-го в России появилась первая официальная структура. Как гласил ее устав, она отвечала за организацию эффективных механизмов, обеспечивающих максимально полную вовлеченность болельщиков в работу российской спортивной системы. Идея, прямо скажем, выглядела сверхпривлекательно, особенно с учетом того, что в ВОБ вошли представители всех ведущих клубов страны, отношения между которыми всегда оставляли желать лучшего. Красочный перформанс на матчах сборной и организация бюджетных выездов за границу с каждым разом только добавляли лидерам объединения оптимизма. А также, как выяснилось позже, определенных финансовых бонусов, получаемых от продажи билетов и атрибутики. Однако идиллия в слишком многошерстной и очень молодой семье продолжалась недолго.

После смены руководства РФС неспокойно стало и в ВОБе. Насмотревшись на старших товарищей, желанием поиграть в «скандалы, интриги, расследования» заразились и лидеры болельщиков. Почувствовав ветер перемен на футбольном олимпе, инициативная группа в лице представителей фанатов «Спартака» и ЦСКА Ивана Катана­ева (Комбата18) и Максима Коротина (Рабика) решила свергнуть главу организации, динамовца Александра Шпрыгина, сославшись на недоверие региональных представителей и неправильный курс развития движения. На созванной впопыхах внеочередной конференции ВОБа должен был быть поставлен вопрос об отстранении Каманчи от должности. Скандал мгновенно перекинулся на страницы интернет-изданий, информационных агентств, форумов и гостевых книг.

Официально нарыв вскрылся в январе, но сам конфликт зрел давно – подковерные бои стороны вели еще с начала осени. Победа в итоге оказалась за более авторитетным и мудрым Каманчей, который быстро заручился поддержкой мощных футбольных и не только функционеров. Логичными союзниками смотрелись гендиректор РФС Алексей Сорокин и президент РПФЛ Сергей Прядкин. Более неожиданными выглядели всплывшие в дискуссиях фанатов свидетельства об участии в скандальном процессе чиновников Министерства по делам молодежи, спорта и туризма. В принципе, влияние политиков на фанатов – давно не секрет, о чем говорят хотя бы уже упоминавшиеся рекрутские наборы под знамена тех же «Наших». Однако чем именно приглянулся Олегу Рожнову, замминистра Минспорта, господин Шпрыгин, не совсем понятно. По общему мнению, в этой ситуации правильнее было бы говорить о личном конфликте Каманчи с захотевшим денег молодняком. Все красивые разговоры о легитимности, мнении с мест и рвении развивать культуру болельщиков, к сожалению, оказались обычной ширмой. На деле получается так, что высокие чиновники поддерживают не просто президента ВОБа Александра Шпрыгина, а осужденного в свое время на два года лишения свободы по части 2 статьи 330 УК РФ Каманчу. Человека, сотрудничавшего с ультраправым «Славянским союзом» и подгонявшего своих бойцов для криминальных разборок.

Впрочем, не лучше выглядят и силы, поддерживающие так называемых бунтовщиков. Чем лучше Шпрыгина Комбат18 (цифры обозначают первую и восьмую буквы латинского алфавита – AH, то есть Адольф Гитлер) со свастикой и поздравлениями в честь фюрера на спартаковских трибунах? Или Рабик, выводящий людей за деньги на митинги хоть в поддержку Рогозина, хоть Бабурина, хоть черта лысого? Если верны слухи о стоящем за спинами «революционеров» главе «абрамовических» Сергее Капкове, если верны предположения о материальной заинтересованности «вписавшихся» за Шпрыгина чиновников Минспорттуризма, то понимают ли эти государственные мужи, что своими локальными битвами они играют на руку явным экстремистам? Вопросы, вопросы…