Вопреки шаблонам

Вы родились и выросли в Новосибирске. Почему решили заняться сноубордом?

Друзья моей мамы открыли детскую сноуборд-школу, в которой я и начала заниматься, сначала фристайлом. Но меня «засуживали» на соревнованиях, и мама поставила перед выбором: либо переходишь на «жесткий» сноуборд, где победитель определяется по времени прохождения трассы, либо завершаешь активные занятия. Я выбрала первый вариант. Года два-три расстраивалась из-за смены дисциплины, после чего стало нравиться.

До сих пор живете в Новосибирске?

Я попала в сборную России около четырех лет назад, после чего переехала в Красноярск и поступила в университет, а уже оттуда перебралась в Москву. Но готовиться к Олимпиаде и быть студенткой очного отделения сложно, поэтому сейчас я в академическом отпуске. Учусь на художественно-графическом факультете Московского педагогического университета, на бюджетном отделении, квалификация по диплому – «художник декоративно-прикладного искусства». Думаю после окончания спортивной карь­еры получить еще одно образование.

Фристайлом совсем перестали заниматься?

Нет времени. Фристайл – все же не спорт в чистом виде, нам нужен результат, а им – fun. Фристайлисты более чем спокойно относятся к соревнованиям Международной лыжной федерации, для них главное – TTR World Snowboard Tour, коммерческий мировой тур. Профессионалы зарабатывают за счет призовых и рекламных контрактов. У нас же – самый настоящий спорт: тренировки, сборы, борьба с допингом. Национальная антидопинговая организация «РУСАДА» обязывает сообщать свое местонахождение на три месяца вперед буквально по часам.

Неужели в сноуборде распространен допинг?

Насколько я знаю, в сноуборде на допинге был пойман только один человек – первый олимпийский чемпион канадец Росс Ребальяти, в организме которого сразу после победы на Играх 1998 года обнаружили следы марихуаны. Награды спортсмена не лишили, зато спонсоров он потерял, тем более что основным был McDonald’s.

А себя вы ощущаете профессиональной спортсменкой?

С недавних пор. По крайней мере, когда меня спрашивают, чем занимаюсь, отвечаю именно так. Долгое время находиться на сборах с одними и теми же людьми психологически очень нелегко. Помню, в прошлом году мы уехали на сборы 15 ноября, а вернулись только в феврале.

В прошлом году вы в основном выступали в Кубке Европы, а не мира. С чем это связано?

В России как бы две сборные – «команда A» выступает в Кубке мира, а «команда B» – в Кубке Европы. В прошлом году я тренировалась в основном с первой, но часто оказывалась в роли запасной. И приходилось ездить на Кубок Европы. Но сейчас чувствую, что закрепилась в основном составе. Уровень физической подготовки у нас одинаково хороший, а та же Светлана Болдыкова физически сильнее многих мужчин. На тренировках мы показываем примерно такие же результаты, что и члены мужской сборной. Но нас преследуют проблемы психологического характера. Например, в минувшем сезоне я частенько «перегорала» перед стартом. Нужно «поймать» состояние спокойной готовности, позитивного настроя и в то же время абстрагирования от внешних факторов.

Психологически легче проезжать трассу одной или бок о бок с соперницей?

Одной легче, но практика показывает, что когда видишь противницу, едешь быстрее. В идеале бороться только с трассой предпочтительнее, но у меня не получается не обращать внимания на выступление соперницы.

Вы уже выступали на олимпийской трассе в Ванкувере?

В прошлом году там был запланирован этап Кубка мира, но он не состоялся из-за неготовности трассы. Подозреваю, что канадцы сделали это специально. С другой стороны, если бы эти соревнования состоялись, хозяева Олимпиады уже знали бы, какое время прохождения трассы нужно принимать за ориентир, и «натаскивали» по нему свою команду.

А через какое время спортсмен привыкает к трассе?

Думаю, неделя тренировок на одном склоне – это максимум, иначе появляются усталость, «закатывание».

Уже определен окончательный состав сборной России на Олимпиаду в Ванкувере?

Нас пятеро, а мест в команде четыре, это максимальная квота от страны. Конечно, мы поддерживаем друг друга, но соперничество чувствуется – скрывать здесь нечего. Иногда доходит до смешного: например, когда я обыграла Светлану Болдыкову, она мне отказалась пожать руку.

Вы много общаетесь с зарубежными спортсменками. У них другая структура подготовки?

Везде по-разному. Например, в сборной Австрии уровень конкуренции очень высок, и тренируются они серьезно. Но после четырех дней занятий на снегу обычно едут на три дня на море. А мы зачастую в течение месяца тренируемся только на снегу, устаем, в том числе и психологически. К тому же на Западе преобладает индивидуальный подход, и общение между наставниками и спорт­сменами проходит в более непосредственной атмосфере.

Вы не задумывались о том, чтобы по окончании карьеры стать тренером или чиновником и постараться внедрить в России западную систему тренировок?

Если и буду тренером, то не в России – реформатором быть не готова. Предпочла бы жить на Бали и заниматься серфингом, открыть мастерскую и рисовать. Другие российские спортсменки в свободное время сразу же стремятся уехать домой, а я – куда-нибудь подальше. Нельзя «привязываться» к дому, лучше – к себе самой, чтобы потом было легче.

Сноуборд, на котором вы выступаете, серийный?

Нет, сделанный по спецзаказу. Жесткие «доски» распространены не столь широко, как мягкие. Сама связываюсь с представителями Kessler и объясняю им, какой именно инвентарь мне нужен. В прош­лом году сломала пять сноубордов. Когда еду на соревнования, обычно беру с собой по две «доски» для каждого вида программы – отдельно для выступлений и тренировок.

У вас были серьезные травмы?

В 2007-м во время одного из этапов Кубка мира получила перелом шейки плечевой кости со смещением. Но не могу сказать, что после этого появился страх перед занятиями сноубордом.

В Кубке мира удачно выступают и спортсменки, которым по 36–37 лет. Можете представить, что будете соревноваться на высшем уровне до такого возраста?

Не хочу, в России это слишком тяжело. Не желаю в 28 лет оправдываться по поводу того, где была, и спрашивать разрешения поехать куда-либо отдохнуть. В сборной России много нового, но система, по сути, осталась советской. Министерство спорта, туризма и молодежной политики «строит» тренеров, а они – нас. От сноубордисток требуют привезти из Ванкувера олимпийскую медаль. Мы, конечно, будем стараться, но загадывать глупо – на Играх может случиться все что угодно.

В программу Олимпиады включен гигантский слалом. Это ваш любимый вид?

Мы очень много его тренируем. Но я люб­лю и слалом, и слалом-гигант. Удачные выступления в этих видах у меня чередуются. Слалом более динамичен, для него делаем скоростно-силовые упражнения, а в гиганте кроме силы важна выносливость, поэтому подготовка немного отличается. Как правило, во время тренировок проводим около десяти спусков на время, между которыми корректируется трасса.

Вы поставили перед собой какие-то конкретные цели на нынешний сезон?

В прошлом году планировала выиграть Кубок Европы в общем зачете и стать чемпионкой мира среди юниоров, но в обоих случаях была второй. На Олимпиаде хочу пробиться в финал, как минимум в восьмерку сильнейших. Вообще же для меня главное – получать удовольствие от того, чем занимаюсь.

Неужели возникало ощущение, что занимаетесь не своим делом?

Порою думала: вместо того чтобы профессионально заниматься сноубордом, могла бы пойти учиться. С другой стороны, многие мои знакомые, окончив университет и став дипломированными экономистами, идут работать в Starbucks, а если даже и трудятся по специальности, то сидят целыми днями в офисе. А я весь мир объездила, живу не по шаблону и получаю от этого кайф.