На пике

В детстве вы страдали астмой, а сейчас устанавливаете рекорды в забегах на горы. Как удалось справиться с недугом?

Я родился в Невинномысске, там сухие степи, растет амброзия, другие аллергенные травы. Сильно страдал, не мог дышать. И врачи посоветовали родителям сменить климат. Мы уехали на Сахалин, на морское побережье. За два-три года я пришел в порядок, выздоровел. В целом же у меня хорошая наследственность – не раз замечал, что на высоте могу дышать легче, чем другие, мышцы работают лучше.

Вы начинали заниматься альпинизмом «для себя» или ставили спортивные цели?

Случайно нашел во Владивостоке журнал «Ветер странствий». Прочитал два материала об альпинизме – отрывок из книги Рейнгольда Месснера «В одиночку на Нанга-Парбат» и статью Казбека Валиева о восхождении с Юрием Моисеевым и словаком Золтаном Демьяном на пик Дхаулагири по новому маршруту. В голове «переклинило»: Казахстан, оттуда родом Казбек Валиев, высота 8 тысяч метров; Италия, родина Рейнгольда Месснера. И я пошел по этому пути – в альпинизм. Не скажу, что это перфекционизм, скорее просто желание выделиться из толпы. Старался участвовать в соревнованиях, быть на острие атаки, выкладываться полностью и побеждать.

В чем заключаются ваши тренировки?

Для функциональной подготовки важен бег в гору. Он дает необходимую нагрузку на мышцы и помогает правильно дышать. Сравним двух животных – коня и обезьяну. У последней ловкие пальцы, но корявые, слабые ноги. Бегать она по большому счету не может. Это, условно говоря, скалолаз. У коня же мощные ноги, но на дерево он никогда не залезет. А в высотном альпинизме нужно сочетать ловкость, умение лазать и функциональную выносливость, способность много ходить.

Вы участвуете в массовых забегах в горы? Например, на Эльбрус?

Раньше практиковал подобное. Интересно менять род деятельности, а не постоянно «долбить» одно и то же. Для того чтобы хорошо выступить в таких соревнованиях, надо полгода потратить на тренировки и из-за этого пожертвовать чем-то другим. Сейчас же мне нравится писать, пытаюсь переложить на бумагу то, что сделал в альпинизме, чтобы это не прошло незамеченным. Нынешней осенью в Польше вышла моя книга, в следующем году другая будет опубликована в Италии. При этом продолжаю совершать восхождения на восьмитысячники по новым маршрутам.

У вас очень хороший слог.

Сначала я просто писал, мне всегда это нравилось. Затем поступил на факультет журналистики Казахстанского университета и окончил его заочно. По второму образованию я актер, хотя не очень люблю обе эти профессии. В театре артист проживает не свою жизнь, примеривает на себя чужие, да и журналист обычно рассказывает о судьбах других людей. Это развивает кругозор, однако чтобы пойти вглубь, надо стать не журналистом, а писателем, философом. Предпочел уйти в спорт, чтобы там себя реализовывать.

Что идеальный читатель должен вынести для себя из ваших книг?

Хочу, чтобы люди пытались вырваться из привычных рамок, стереотипов, стремились к чему-то для себя невероятному. По­ехали в Африку, прочитали роман, впервые в жизни сходили на оперу. Шли навстречу приключениям, открывали для себя мир. Призыва «делай как я» в моих работах нет: альпинизм – опасный вид спорта, и я не агитирую им заниматься. Ведь если буду это делать, а с человеком что-то случится, на меня ляжет огромная ответственность.

Значит ли это, что горным гидом вы не работали?

Работал, равно как и тренером, инструктором. Но в данном случае имеешь дело с теми, кто уже сделал выбор: идти в горы. Моя задача – обеспечить этому человеку максимальную безопасность.

Вы как-то обмолвились, что за право взойти на Эверест нужно заплатить около 10 тысяч долларов.

В настоящее время – порядка 16 тысяч. Правительства Пакистана, Индии, Непала и Китая берут деньги за разрешение подняться на восьмитысячники. Более того, по их законодательствам альпинистам необходимо вовлекать в работу местных: носильщиков, поваров… При этом им гарантирован определенный минимальный заработок, оговаривается и максимальный вес груза: в Пакистане – 25, в Непале – 30 килограммов. Если больше – берутся дополнительные деньги. Считаю, что это правильный подход: наше желание что-то открывать в этих горах должно сопровождаться помощью местному населению. Был такой случай: Жан-Кристоф Лафай поднялся на Макалу с китайской стороны, а спустился в сторону Непала. И был вынужден заплатить значительный штраф за самостоятельное пересечение границы в неположенном месте. С подобной проблемой сталкивался и Симоне Моро.

А на Памир, Тянь-Шань восхождения тоже платные?

В силу того что мы были интегрированы в одно советское пространство, там довольно прозрачные правила, можно действовать самостоятельно. Но все равно вы будете вынуждены воспользоваться услугами вертолета, автомобиля, заплатить людям, которые окажут вам помощь. Разрешение взойти на Хан-Тенгри для иностранцев тоже стоит денег, но это очень незначительная сумма по сравнению с Эверестом.

Вы являетесь вице-президентом Федерации альпинизма и скалолазания Казахстана.

Общественная работа отнимает много сил, которые я мог потратить, тренируя молодежь или написав книгу. А когда видишь, что твоя деятельность, образно говоря, проваливается в дыру и бесполезна, то хочется сказать: «Ребята, оставьте меня в покое, буду заниматься своим делом». У меня свое видение каких-то вещей, а у большинства – другое, и я не вправе навязывать им свою позицию.

А есть ли страна, где взаимоотношения альпинистов с государством выстроены, на ваш взгляд, идеально?

Италия. На севере этой страны буквально каждый второй соприкасался с горами, там существуют многолетние традиции, поэтому культура альпинизма очень высока. В то же время не буду критиковать нашу систему, она гарантирует людям большую безопасность. В Шамони едва ли не каждый день «ломаются» по два-три человека, спасатели работают постоянно. Если же что-то подобное случается в окрестностях Алма-Аты – это ЧП сезона, нечто невероятное. А во Франции или в Польше, в Татрах, пять-шесть смертей в сезон воспринимаются как нечто обыденное. Альпинизм – это творчество, но в нем присутствует элемент риска, на кону часто стоит жизнь человека.

Осознание этого факта вас не останавливает?

Напрямую – нет. Жизнь – возможность что-то сделать, вот я к этому и стремлюсь. Но, конечно, всегда стараюсь максимально снизить степень риска. Понимаю, что передо мной стоят и другие задачи: поднять детей, написать книгу.

У вас четверо детей. Вы бы хотели, чтобы они занялись альпинизмом?

Это опасно, но если в зрелом возрасте они решат, останавливать не буду. Взрослый человек имеет право на выбор. Ребенку, который лезет к горячему утюгу, надо объяснить, почему этого не стоит делать. Но до тех пор, пока он на собственном опыте не убедится, вряд ли осознает степень опасности.

Есть ли маршрут, который вы бы хотели пройти, но пока не удается?

О маршруте «Палка к Доллару», который минувшим летом я прошел на пике Победы, мечтал 18 лет. Сейчас в планах западная стена Хидден-пика, Нанга-Парбат зимой, другие проекты. Возможно, они осуществятся.

Вам 38 лет. Это пик карьеры альпиниста?

В плане физических возможностей высшая точка пройдена, это надо признать. Зато появились опыт и психологическое осознание ситуации. Многие альпинисты продолжают совершать восхождения в гораздо более зрелом возрасте. Просто с годами приходит понимание того, что если по объективным причинам ты этого совершить не можешь, то надо заниматься чем-то другим.

Вы прошли все 14 восьмитысячников планеты…

Я выполнил программу «14 вершин» во многом случайно. Мне было интереснее проложить новый маршрут, чем сходить по классическому, взойти на вершину, на которой я не был. У меня есть четыре правила высотного альпинизма: 1) вершина выше 8 тысяч метров; 2) новый маршрут; 3) альпийский стиль; 4) маленькая команда. Первое подразумевает экстремальную нагрузку на грани выживания. Второе предполагает, что мой маршрут будет сложнее уже пройденных. Третье подчеркивает борьбу на грани, отсутствие запасного выхода, возможности для отдыха. Четвертое исходит из того, что в небольшом коллективе нельзя спрятаться за спинами товарищей, человек вынужден быть на острие атаки, много работать. 14 высочайших восьмитысячников приковывают внимание всех, как Колизей в Риме, хотя подобных сооружений было несколько. Стремиться к покорению всех вершин невозможно, поэтому ты неизбежно ограничиваешь себя.

Существует ли гора или маршрут, объективно неподвластные человеку?

Всему свое время. Происходит непрерывное улучшение экипировки, что повышает возможность достижения результата. В свое время считалось, что зимой непроходима северная стена Айгера, а в наши дни это едва ли не рядовое событие для технически сильного альпиниста. Или северная стена Жанну. Сейчас стало модным уезжать на неизведанные территории, открывать новые вершины. А мне интересно искать неведомое в том, что люди давно открыли. К примеру, новый маршрут на Эверест. Эрих Мария Ремарк устами одного из своих героев говорил, что самое увлекательное происходит в наших мозгах. Главный вызов состоит в том, чтобы найти что-то новое там, где другие люди этого не заметили.