Денис Лебедев — о разговоре с Путиным, любви к ВДВ и драках на улице

Досье
- Родился 14 августа 1979 года в Старом Осколе
- Весовая категория: первая тяжелая (до 90,892 кг)
- Первый бой – 27 февраля 2001 года
- Провел 28 боев: 26 побед (20 – нокаутом), 2 поражения
- Действующий чемпион мира по версии Всемирной боксерской ассоциации (WBA) в первом тяжелом весе  
- Бронзовый призер Игр доброй воли – 1998 в категории до 81 кг
- Промоутер – Андрей Рябинский («Мир бокса»)
- Тренер – Фредди Роуч

Вы опоздали на интервью. Говорят, любите спать допоздна.
За опоздание хочу извиниться. Все остальное – вранье. Я каждый день встаю в 7 утра. Сегодня проводил детей в школу, хотел пробежаться, но не нашел костюм и кроссовки. Осень: везде сапоги, шапки и куртки, шарфы и перчатки. В прихожей и на площадке завал, соседям стыдно в глаза посмотреть. Накипело: мне, жене и трем дочерям тесно в трехкомнатной квартире, она скоро лопнет. Позавтракал, составил список дел и уехал. Сначала в администрацию Чехова, потом к местным застройщикам. Расширение жилплощади – вопрос номер один для меня.
 
В Москву вас не тянет?
Нисколько. Я очень люблю Подмосковье: меньше суеты, тихо, люди немного добрее, человечнее. Сами знаете: Москва – мегаполис, куда во все времена съезжались люди разного типа и сорта. Публика в этом городе, если позволите, разношерстная.
 
Как вы провели отпуск?
У детей была неделя каникул – съездили в родной Старый Оскол. У меня там остались собаки – два алабая. Один – ему 2 года – весит 80 кг, второй – 60. К сожалению, за своим третьим псом я недосмотрел: он погиб, выскочив на дорогу. Вся семья очень переживала. Я не выдержал, быстро съездил в Домодедово и купил другого щенка. Стоят они от 500–1000 долларов. Вторую собаку привез из Киргизии, где проводил сборы вместе с командой Саши Поветкина. Там-то все и узнали, что я с ума схожу от крупных собак. Иногда вместе бегаем кроссы. 80‑килограммовый, правда, «умирает» быстрее. Бежать дальше отказывается, а на команды «Ко мне!» не реагирует. Разворачивается и тупо бредет в сторону дома. Вот молодой носится во всю свою прыть – от начала и до конца. Но когда у меня ответственные бои, их с собой на сборы не беру – все же мешают.
 
3 октября суд Нью-Йорка признал Дона Кинга виновным в нарушении контракта на ваш бой-реванш с Гильермо Д­жонсом. Инициатор боя Андрей Рябинский своего, похоже, добился. Есть основания полагать, что вам от этого сильно легче не стало.
Понимаете, Дон Кинг посчитал, что с нами можно поступить как с простофилями, сделать свое грязное дело так, как он привык. Послушайте Майка Тайсона, в прошлом клиента Кинга, сейчас он рассказывает, что и в каких количествах употреблял в тот период. И всем все станет понятно. Остается только порадоваться за команду «Мир бокса» – Андрей Рябинский победил серьезную акулу шоу-бизнеса. Люди должны понимать: с нами можно общаться либо по правилам, либо никак.
 
Информация о наличии фуросемида в крови Джонса появилась за полтора часа до поединка. Андрей Рябинский спешит отменять бой. Ваша реакция?
Мысль мелькнула: давай, уложи его на пол и наступи – чтобы люди сфотографировали. Настолько был зол, узнав о результате его допинг-теста. Фуросемид сам по себе – не допинговое, а мочегонное средство. Его внесли в перечень запрещенных препаратов по одной только причине: фуросемид прикрывает собой более тяжелые препараты – стероиды. Мы никогда не узнаем, что на самом деле употреблял Джонс. Зато всем ясно одно: панамец дисквалифицирован как рецидивист. На том же фуросемиде его ловили два или три раза.
 
И все-таки вы пытались уговорить Рябинского, чтобы бой состоялся?
Только позвонил в Америку своему тренеру Фредди Роучу. Он сказал: «Даже сомнений быть не м­ожет, мой ответ – нет».
 
Утром вы проснулись бы национальным героем.
Я не стремлюсь стать героем. Не мой принцип. Живу, как меня воспитывали родители, общество. Признаю: зачастую бывает все по-другому. Это жизнь, которую мы делаем такой, какую сами хотим. А уже с неба на нас смотрят, решают: заслужили, заработали ли, дать нам то, чего мы хотим, или нет? Я думаю так.
 
Таким образом, вы не выходили на ринг долгие 16 месяцев – до третьей защиты титула WBA с Павлом Колодзеем. Подобные паузы как-то влияют на состояние боксера?
Едва ли не единственный плюс – огромное желание драться. Слова «успокойся, хватит, кончай, ты наешься» на сборах в Лос-Анджелесе приходилось слышать не раз. А меня разрывает, не могу остановиться: силы есть, хочу доработать. Потом, конечно, от вида перчаток начинает тошнить. Так и должно быть, это нормальная реакция организма в период заключительной стадии подготовки. А вот за неделю до боя нагрузки спадают. Руки свежие, быстрые, вперед летят сами.
 
В январе будет год, как вы тренируетесь под руководством Фредди Роуча. Все знают, что он работал с 27 чемпионами мира. Не все понимают, почему высоких результатов добиваются именно с ним.
Когда в твоем углу стоит лучший тренер мира – а это общепризнанный факт, – ты не смеешь даже подумать о поражении. Для меня очень большое значение имеет сам человек. Ведь я хотел съездить в три лагеря: заглянуть к Стейси Маккинли, приглядеться – что да как. Но не доехал, остановился в первом из них, где меня как своего принял Роуч, батёк. В фильме «Брат‑2» есть выражение об Америке: «Здесь вообще все просто так, кроме денег». Поверьте, я видел очень много искусственных улыбок. Но к Фредди это не относится: он чистокровный американец из простой семьи фермеров, поднялся из самых низов. В зале у него полный порядок. Как ни зайду, меня там встречают словами «Hi, champ!» И украинцы, и грузины, и армяне, и местные, американцы. Все русскоговорящие ребята там, на чужбине, держатся вместе, помогают друг другу несмотря ни на что.
 
Во время подготовки к бою с Колодзеем вы провели 110 раундов. Максимум по 11 за день, причем с тремя сменявшими друг друга спарринг-партнерами. При Косте Цзю нагрузки были слабее?
Нет. Между прочим, в зале Фредди висит Костин плакат. Как боксера он его уважает. Некоторые упражнения из тех, что мне давали в Лос-Анджелесе, я выполнял прежде и с Цзю. Узнавая об этом, Роуч каждый раз улыбался: «Да, это п­рофессиональный подход. Костя все знает».
 
Цзю говорил, что в подготовке к первому бою с Гильермо Джонсом были допущены ошибки. В частности, в том, что касается «физики», за которую он не отвечал, контролируя исключительно бокс. Не считаете такой подход контрпродуктивным?
Нет, не считаю. Изначально Костя действительно отвечал только за технико-тактические действия на ринге. Вообще за неудачу в том судьбоносном матче я никого не виню. Так сложилось, что в первом раунде у меня появилось рассечение под одним глазом, во втором – второе, а всего на лице их было целых четыре. Единичный случай в моей боксерской практике. Мы все оказались к этому не готовы – ни я, ни Костя, ни Андрей Козлов (специалист по физподготовке, в тот вечер помогавший Лебедеву в качестве доктора. – Прим. БС). Я тоже виноват, не позаботившись о себе. Мог сказать: «Ребята, а вы мне катмена приготовили? Мало ли что». И просьба была бы выполнена. Да что теперь: случилось так, как случилось. Закончи я бой снятием еще в третьем раунде, когда глаз закрылся, наверное, даже не было бы разговоров о проявленном мужестве. У нас, к сожалению, надо умереть и стать героем посмертно, чтобы говорили так, как сегодня. Что ж, этим, вероятно, мы и отличаемся от прочих народов.
 
Режиссер Никита Михалков стал единственным, кто настоял на вашей госпитализации утром следующего дня. Почему так произошло?
Не знаю. Видимо, все были настолько расстроены: бой получился драматичным, но победа ушла. У меня и так один глаз был закрыт, а над вторым в 10‑м раунде «лопнула» бровь. Я капельку к­рови вытру – смотрю. Она опять – кап! Приглядываюсь – а Джонс улыбается. Понимаю, что он все это видит, сейчас начнет бить серию – и я буду в нокауте. Тут я принял решение встать на колено и отказаться от продолжения боя. В записи четко видно: Джонс посмотрел на меня две секунды и еще раз ударил в затылок. Слава Богу, я это предусмотрел и поставил перчатку. Не то бы распластался прямо на ринге.
 
Это правда, что на следующий день вам позвонил Владимир Путин?
Я лежал на кровати в «Бурденко», был очень расстроен. Телефон разрывался, но трубку не брал. Вдруг определяется номер: Саша Поветкин. Ему я отвечаю всегда. «Дэн, сейчас тебе будет звонить президент, последние цифры такие-то…» «Что-что? Саня, ты ничего не путаешь?» Минут через пять отвечаю на входящий звонок. Даже встал: ощущение, будто я слушаю новогоднее поздравление от президента страны. Путин сказал такие слова: «Мы видели – ты старался до конца. Не унывай, все будет хорошо. У тебя все впереди, так держать». Разговор продлился 1,5–2 минуты. Мне очень приятно, что нас знают и поддерживают. Мы, в свою очередь, отдаем себя до конца нашей стране. Возможно, в нынешнее время не все в это верят. Но я считаю, что у нас в Чехове собрался очень патриотичный народ. Тот же Саша Поветкин. Несмотря на то что мы ровесники, многое я перенял у него. Когда приехал в Чехов, он сразу познакомил меня с ребятами из 45‑го полка специального назначения ВДВ. Пообщавшись с такими людьми, наливаешься невероятной энергией.
 
Вам не кажется странным: в ВДВ не служили, с парашютом не прыгали, а на ринг выходите в майке десантника и голубом берете под песню «Синева»?
Да, находятся люди с претензией, вопросами «почему?». Потому, наверное, что во мне сидит такой десантник, какого не в каждом служащем встретишь. Началось все не так уж давно – семь лет назад. На тот момент я имел 12 боев, был чемпионом страны среди профи. Приехал в Чехов и начинал свою карьеру заново. До этого четыре года работал в Крыму. Боксом я денег не заработал, а телохранителям платили неплохо. У меня родился ребенок, нужно было обеспечивать семью.
 
Оружие было при вас?
Только у брата. Он говорил: «Дэн, если я глажу волосы – значит, мочи!»
 
Приходилось?
За четыре года – ни разу. Шутил: «Брат, аккуратнее, погладишь случайно – я ведь замочу».
 
Кого вы охраняли?
Авторитета. До сих пор поддерживаем контакт. Недавно приглашал на бокс.
 
Итак, семь лет назад вы вернулись на ринг.
Кажется, близился день ВДВ. Ко мне приехали ребята-десантники: «Дэн, мы хотим одному хорошему человеку, подполковнику, сделать приятный подарок. Мог бы ты выйти на бой в форме десантника?» Я ответил только два слова: «Сочту за честь». Это элита наших войск. Это не каждому дано, это надо заслужить. Это мое мнение, я его никому не навязываю. Песня «Синева» запала мне в душу после первого прослушивания. Не только мне – всем членам моей семьи. После того боя я сам подошел к ребятам-десантникам: «А можно теперь мне всегда выходить на ринг в форме ВДВ под эту песню?» Ответ получил на следующий день: «Давай, Дэн, вперед». Главнокомандующий ВДВ Владимир Шаманов присвоил мне звание, вручил удостоверение и погоны. Официально и по протоколу. Теперь я военнослужащий запаса ВДВ.
 
В зале «Витязь», где мы разговариваем, на стене крупными буквами написано: «Не хочешь быть битым, бей сам». На улице приходилось?
Конечно. Вообще я человек не драчливый. Но если меня задевают – извините. Один случай я буду помнить всю жизнь. Старый Оскол, мне 18, уже родился первый ребенок. Звоню домой жене: «Что купить в магазине?» «Возьми детскую кашу». Обычно я совершал покупки один, а тут со мной пошел брат Егор, царствие ему небесное, умер в 30 лет, был мастером спорта по боксу. С тех пор я не верю в случайности. Взял две банки каши и пошел занимать очередь в кассу. Вдруг парочка уже слегка подвыпивших ребят меня обошла. Я замер, уставившись в затылок тому, что повыше: «Молодой человек, назад». Завязывается диалог с нецензурной бранью. «Парень, ты даже не представляешь, что сейчас получишь от нас на улице». Я смотрю и уже вижу, куда они будут падать. Но передумал: вокруг стеклотара, дорогой алкоголь. И охранник рядом на нервах: его задача – не допустить драки в самом магазине. Тут подходит мой брат: «Ребят, ну успокойтесь, мы вам морды набьем». Среагировал тот, что повыше: «Что-о‑о?!» Брат: «Ну ладно, вы нам набьете. Какая разница? Давайте по-хорошему». Егор включает заднюю, подумали ребята. «Иди, тебя мы трогать не будем, а вот твоему другу хана». И он действительно вышел. Но я‑то знаю: брат на улице и уже разминается.

Выйдя из магазина, я успел только поставить кашу на землю. Оборачиваюсь – брат уже бьет. Своему оппоненту я дал нанести пару-тройку ударов. Каждый из них – в молоко, стойка непонятная, видимо, самоучка: я понял, что передо мной булочка с маслом. Спустя мгновения он лежал на земле. Брат окучил второго.
 
Что было дальше?
В тот вечер я потерял классную бейсболку. Привез ее из Америки, где в 1998‑м проходили Игры доброй воли (Лебедев выиграл бронзу в категории до 81 кг. – Прим. БС). Следу­ющим утром: «Егор, в магазин я не пойду, сходи сам, разведай, может, найдешь». Возвращается через десять минут: «Слушай, там охранник сменился, а вчерашний передает большое спасибо. Вот и кепка твоя. Тем парням вызвали скорую: перевязали разбитые головы, но от госпитализации они отказались».

Проходит два месяца. Я приезжаю на рынок поменять другу диски. Гляжу, парень со знакомым лицом заходит в одну из палаток. Тем же вечером спрашивают: «Дэн, а ты пару месяцев назад с кем-нибудь дрался у магазина?» «Нет, – отвечаю, – вы же знаете, я уезжал. А что?» «У нас сосед торгует химией, как раз в тот день его жестко побили два боксера». Интересуюсь: «Вон тот?» Друг все понял и кому надо передал: «Ну, ты нашел с кем связаться. Это мастер спорта международного класса по боксу».

Я считаю, это судьба послала нас в тот магазин, когда там были эти два негодяя. Чтобы они пристали ко мне, а не к тому, кто адекватно ответить не смог бы. Эту историю я повторяю при каждой возможности. Потому что испытанное мною чувство не передать – когда ты стоишь рядом с братом и знаешь: он сдохнет, но никуда не убежит, будет рядом с тобой до конца.