Реформатор

По окончании Олимпиады в Ванкувере вы заявили, что видите только один положительный момент в неудачном выступлении сборной России – начинавшуюся общественную дискуссию об актуальных проблемах отечественного спорта. Она идет?

Я принимал участие в нескольких телевизионных передачах, проходивших в формате дискуссии, продолжается обсуждение и в средствах массовой информации. Внутри спортивного движения полемики фактически не наблюдается – были сделаны отчеты, выражены мнения, приняты кадровые решения. Но на мой взгляд, следовало произвести детальный анализ подготовки к Олимпиаде и уже на его основе делать выводы о том, что произошло.

Руководители федераций – люди заинтересованные. Разве могут они сделать объективный анализ своей деятельности?

Когда человеку говорят, что нужно уйти со своего поста, какое у него будет эмоци­ональное состояние? А надо было сначала предложить руководителям федераций и ОКР подготовить отчеты и лишь на их основе принимать решение о возможном увольнении. Получилось же, что всех «причесали под одну гребенку», хотя ситуации везде разные. В то же время я считаю, что президенты федераций действительно виноваты, поскольку избираются для выполнения задач, стоящих перед их дисциплинами. Ошибки, приведшие к провалу, – не в области финансирования или организационные, а главным образом методические, тренерские.

Не видите ли вы проблемы в недостаточности имеющихся у ОКР полномочий?

Любая организация может взять на себя не запрещенные законом функции, а может от некоторых из них отказаться. И ОКР делал именно последнее. У комитета имелись и финансовые ресурсы, и возможности влиять на подготовку сборных как минимум в плане организации и координации. Но этого сделано не было. ВФЛА – такая же общественная структура, до недавнего времени не финансировавшаяся из бюджета. Но мы же не превратились в туристическое агентство, занимающееся отправкой спортсменов на чемпионаты мира. Мы работаем, создаем целевую комплексную программу, отслеживаем развитие легкой атлетики в регионах, проводим соревнования… А ведь могли этим не заниматься, просто подписывать заявки на мировые первенства, включая в состав сборной людей по некоему формальному признаку. Например: занявшие три первых места на чемпионате России попадают в сборную. Кстати, арифметические принципы отбора в национальные команды практикуются в США. Так что я считаю: если хочешь добиться успеха, надо брать на себя как можно больше оперативных и других функций.

Вы выдвигали свою кандидатуру на выборах президента ОКР в 2005 году, минувшие же прошли на безальтернативной основе. Это потому, что Олимпийский комитет превратился в «болото», в котором менять что-либо бессмысленно?

Не Олимпийский комитет – «болото», а система выдвижения кандидатов и выборов очень непрозрачна. В 2005 году, баллотируясь в президенты ОКР, я получил несколько месяцев для спокойной работы над программой. ВФЛА воспользовалась содержащимися в том документе положени­ями, и на Олимпиаде в Пекине в тяжелой ситуации, когда из-за проблем с допингом отсутствовали семь ведущих спортсменок, мы завоевали шесть золотых медалей.

Востребована ли ваша программа развития олимпийского движения сейчас?

Я передал этот документ председателю Комиссии по совершенствованию деятельности ОКР Ахмеду Билалову. Посмотрим, какой будет реакция.

Как вы относитесь к тому, что Александр Жуков – единственный кандидат на пост президента ОКР?

Мы с Жуковым в хороших отношениях, это человек, знающий спорт. Обязательно передам ему нашу программу. Мне не нравятся попытки использовать в подготовке к Играм исключительно зарубежный опыт, совершенно забывая о собственном. В частности, советском, который успешно применяется другими странами, тем же Китаем. Я не согласен с тем, что советская система разрушена – российский спорт до сих пор базируется на ее элементах. Другое дело, это плохо работает, однако нужно четко прописать законы, которые и позволят «перезагрузиться».

В качестве консультантов ОКР приглашены зару­бежные эксперты. Чего вы ждете от сотрудничества с ними?

Насколько я понимаю, эти люди должны обобщить международный опыт и доложить о нем нам, а не имплементировать его на территорию России. В тех же США спорт развивается совершенно по иному принципу: он базируется на вузах, у нас же – на ДЮСШ. Если нашу систему обогатить советской практикой ведомственного спортивного движения, это даст колоссальный импульс к развитию. В СССР существовало огромное количество ведомственных клубов: «Спартак», «Буревестник», «Зенит»… У меня есть программа развития спорта не по территориальному, а по территориально-ведомственному принципу.

Александр Жуков не собирается покидать пост вице-премьера и вряд ли сможет уделять достаточное внимание работе в ОКР. Означает ли это, что в организации появится исполнительный директор, который будет отвечать за оперативные вопросы?

Жуков имеет большой административный ресурс, является хорошим аналитиком и управленцем. Но в то же время считаю: развитие ОКР в меньшей мере зависит от первого лица, а в большей – от конкретных исполнителей. Всем ясно, что Жуков физически не сможет «уделять спорту 24 часа в сутки», поэтому ему следует подумать, кто займет должность CEO, человека, осуществляющего конкретные дела.

А как вы оцениваете действующую структуру ОКР?

Она устарела и нуждается в изменениях, многие элементы просто упущены. К примеру, до создания РУСАДА функцию независимой антидопинговой организации должен был исполнять ОКР, однако он полностью устранился от этого и в течение многих лет вообще не занимался борьбой с допингом. Возможно, именно этот факт послужил одной из причин тех проблем, с которыми мы недавно столкнулись. Более функциональным должно быть и управление, связанное с развитием олимпийских видов спорта, курирующее их научно-методическое и медико-биологическое обеспечение. Хотя я не предлагаю создавать здесь полноценные отделы. А вот отдел маркетинга должен стать более активным, нельзя надеяться исключительно на спонсоров, которым «сверху» спускаются указания финансово поддержать ОКР. У комитета по-прежнему есть возможность развивать собственную маркетинговую программу на территории России. Не знаю, почему мы отказались от традиции проведения олимпийских балов, мне они представлялись весьма полезным мероприятием. Слабо работают и международные отделы, наша роль как организации в МОК не слишком высока, хотя проведение Олимпиады 2014 года в Сочи и помогло России в этом плане. Главный же недостаток вижу в том, что координиру­ющая роль ОКР в обеспечении спорта высших достижений проявляется только при выезде сборных России на соревнования. Как глава ВФЛА я бы согласился с желанием ОКР контролировать подготовку спортсменов к Олимпийским играм.

В данный момент Министерство спорта, туризма и молодежной политики имеет явно больше рычагов влияния на спортивную политику, чем ОКР. Как вы относитесь к подобной ситуации?

Она ненормальна. Нужно договариваться, кооперировать усилия, а не бороться. Конечно, Министерство по законодательству имеет больше прав, однако ничто не мешает ОКР разрабатывать собственную программу развития.

Маркетинговые права перешли от ОКР к Оргкомитету «Сочи-2014». Насколько это мешает развитию ОКР?

«Сочи-2014» возвращает ОКР значительную часть средств, так что вряд ли бюджет комитета уменьшится. Размышлять о потере некой выгоды от того, что права не остались у ОКР, некорректно: это невозможно в соответствии с действующим законодательством.

Сейчас едва ли не все внимание сконцентрировано на зимних видах спорта. Не беспокоит ли это вас, как главу ВФЛА, в преддверии Игр в Лондоне?

Я считаю, что баланс несколько нарушен. Но в российских регионах понимают свои интересы: далеко не все из них готовят спортсменов по зимним видам. Так что, несмотря на некоторый перекос в сторону Игр-2014, ситуация с подготовкой к Лондону-2012 стабильная.

Значит, провала, подобного ванкуверскому, ждать не стоит?

Я могу говорить только о легкой атлетике. В целевой программе мы поставили задачу завоевать 6–8 золотых медалей, и это полностью оправданно. Мы могли бы пообещать и три, и такую программу одобрили бы. Но требуется ставить завышенные цели. Произойти может все что угодно. Если выступление относящихся к ВФЛА спортсменов будет ниже определенного уровня, я сам приму решение об отставке, без всяких подсказок.

Согласны ли вы с тем, что в Сочи россиянам будет нелегко добиться высоких результатов, потому что атлеты, которым предстоит сменить нынешних звезд, приходили в спорт в «смутные» 1990-е, когда не было условий для качественных тренировок?

Потенциал у российских спортсменов очень неплох, и до Олимпиады в Сочи у нас есть время для его реализации. Другое дело, что если мы и дальше будем двигаться путем экстенсивной подготовки элиты, ничего не добьемся. Принцип «каждой сестре – по серьге» не работает. Необходимо сконцентрировать ресурсное обеспечение, в которое я включаю не только финансы, но и науку, методику. Легкоатлетов, способных бороться за награды в Лондоне, я могу назвать пофамильно и должен направить основные усилия на их подготовку. Оставляя при этом конкурентную среду, ведь может «выстрелить» атлет, о котором мы пока не знаем. Так что спорт высших достижений нужно разделить на подготовку резерва и элиты. Последняя должна обеспечиваться «под ключ», с использованием новейших, незапрещенных средств фармакологии и реабилитации, научных достижений. Если у нас нет возможности обслуживать всю сборную России, то должны сосредоточиться на элитарных спортсменах.

Вы как-то сказали, что в России существует экономическая основа для применения допинга – щедрые призовые, выплачиваемые за победу на крупных соревнованиях. А довольны ли вы самой системой материального поощрения спортсменов?

Статистика говорит, что бо΄льшая часть преступлений совершается по экономическим, а не эмоциональным мотивам. И я уверен, что спорт – не исключение. Говоря о системе мотивации, прежде всего стоит задаться вопросом: чего мы хотим достичь с ее помощью? Спортсмены мотивированы возможностью выиграть Олимпиады в той же мере, что и тренер, но последний работает с большим количеством учеников. И, как мне кажется, мотивировать нужно прежде всего тренеров, а не атлетов. Требуется повысить их роль и постоянно заинтересовывать в работе. В частности, я считаю, что правительственные награды надо было вручить сначала тренерам и лишь потом – спортсменам. Что касается допинга, то избежать экономической основы для таких преступлений тяжело. Правда, в насто­ящее время острота проблемы несколько снизилась – резко возрос уровень борьбы, особенно после создания РУСАДА. Улучшилась антидопинговая работа в федерациях, подключилось министерство. Мы подошли к моменту, когда достигнут баланс между экономической мотивацией и боязнью быть разоблаченным. К тому же за последние годы уменьшилась толерантность к допингу, наказания за его применение уже не воспринимаются в обществе как происки врагов.

Порадовавшись отсутствию случаев применения запрещенных препаратов на Играх в Ванкувере, Жак Рогге предположил, что существует кровяной допинг, который не обнаруживается существующими методиками. Такая проблема действительно есть?

Я не знаком с методиками, о которых говорил Рогге. Пока нет фактов обнаружения нового вида допинга, не о чем дискутировать. Другое дело – у нас есть проблема с доступом к современным фармакологическим методикам и препаратам, не входящим в список запрещенных.

Доступ – это возможность приобрести?

Да, многие не запрещенные WADA препараты не сертифицированы в России и не могут быть официально использованы. Этот резерв нужно учитывать.

Ожидаете ли вы на олимпийском собрании, которое состоится 20 мая, кадровых перестановок, в частности в исполкоме ОКР?

Как правило, когда подает в отставку премьер, меняется и правительство. Я считаю естественным проведение перевыборов руководства ОКР в целом.

Но ведь часто приходится слышать о том, что российскому спорту не хватает высококлассных управленцев. Какими бы ни были руководители ОКР сейчас, у них уже есть некий опыт, знания. Есть ли люди, способные их безболезненно заменить?

Это серьезная проблема. Но еще бо΄льшая состоит в отсутствии уважения к опытным специалистам. Существует наивное представление, что если убрать старого чиновника и поставить на его место олимпийского чемпиона, тот станет великолепным управленцем. К сожалению, это не так. Спортивные менеджеры воспитываются столь же долго, как и руководители крупных компаний. Для того чтобы возглавлять федерацию, нужны огромный опыт, большие связи, поддержка коллектива, международное влияние.

А как вы в целом смотрите на перспективы реформирования системы управления российским спортом?

Я консервативный оптимист, считаю, что мы справимся с любой проблемой. В России масса людей хочет заниматься спортом, реализоваться через него. Им надо только помочь. Даже в 1990-е, когда уровень жизни в стране был низким, российские сборные удачно выступали на Олимпиадах.

А как вы относитесь к теории, согласно которой возведение спорта в ранг государственной политики – удел тоталитарных и слаборазвитых стран? К примеру, исландцев мало волнует выступление их команды на Олимпиаде.

Спорт стал частью государственной политики во многих странах. Например, в Кении и на Ямайке легкая атлетика – главная дисциплина, никто бы не обратил внимания на эти страны, если бы не талантливые спортсмены. Не говоря уже о забытой богом Эфиопии, о которой вспоминают только благодаря бегунам. Я бы не сказал, что с повышением материального уровня жизни интерес к профессиональному спорту снижается. Многое зависит от случая: попал ли ребенок в секцию, есть ли у него другие интересы. Например, распространение компьютеров привело к тому, что получить доступ в Интернет намного легче, чем в спортивный зал. Увеличение количества ДЮСШ и секций по интересам – серьезный импульс для развития общества. К сожалению, реализовать эту программу оказалось намного сложнее и дороже, чем поставить в каждой школе компьютеры.