Люкман Адамс – о несправедливости WADA, надежде попасть в Рио, мотивации, успехах жены и футболе

Если дисквалификацию с российских легкоатлетов не снимут в течение, скажем, двух лет, то вы не сможете выступить не только на Играх в Рио. Какой тогда смысл изнурять себя?
Я тренируюсь, потому что мне нравится процесс и у меня в принципе получается неплохо прыгать. Понимаете, если прогресс в результатах не продолжится, то меня не надо будет подталкивать к уходу из спорта или дисквалифицировать, я сам закончу с легкой атлетикой. При любых раскладах, допустят или нет нашу сборную на международные старты, я намерен тренироваться еще минимум два года. На Играх в Токио в 2020‑м мне будет 32 года, это не молодость для прыгуна, но и не старость.

Одно дело прыгать для удовольствия, другое – когда имеешь стимул выступать на международных соревнованиях.
Мой главный стимул в данный момент сугубо творческий. Я хочу усовершенствовать свой прыжок. Для решения этой задачи вынужденная пауза в соревнованиях мне только на руку. Если Олимпийский комитет России (ОКР) и Всероссийская федерация легкой атлетики (ВФЛА) отвоюют позиции российских легкоатлетов на международной арене, то за счет «пустого» зимнего сезона может нарисоваться перспектива хорошего выступления на Играх в Рио. И не только для меня, но и для многих российских легкоатлетов, которые также сейчас шлифуют мастерство на тренировках. Я ищу свой идеальный прыжок!

А зачем его искать, когда можно скопировать тройной прыжок великого прыгуна Джонатана Эдвардса? Англичанин давно закончил спортивную карьеру, а его мировой рекорд (18,29 метра) до сих пор не побит с 1995 года.
Скопировать можно голос или мимику, можно приготовить блюдо по известному рецепту. А вот скопировать тройной прыжок не выйдет. Потому что каждый прыгун строит свой прыжок исходя из тех особенностей, которые присущи только ему. Рост, вес, гибкость, пластичность. У всех прыгунов они разные. Важно нащупать свою оптимальную манеру прыжка и ее совершенствовать. До рекорда Эдвардса мне далеко (лучший результат Люкмана Адамса – 17,53 метра. – Прим. БС). Джонатан – эталон, конечно, и не только потому, что он рекордсмен мира. У него было феноменальное качество, Эдвардс умел демонстрировать лучший прыжок в самый нужный момент. В этом направлении мне еще работать и работать.

С каким настроением совершаете свои лучшие прыжки?
Когда испытываю добрую злость к самому себе…

Но ведь это взаимоисключающие понятия.
Нет-нет. Можно, скажем, злиться и раздражаться, а можно злиться и огонек соревновательного азарта в себе разжигать. Скажем, в метро вам наступили на новые туфли, это вызовет злость и раздражение, а если лучший друг над вами подшутит, то раздражения нет, а появляется кураж подколоть его в ответ. С таким настроем можно прыгнуть выше головы.

Личный тренер Евгений Тер-Аванесов называет вас чрезвычайно эмоциональным человеком. Какой была ваша реакция на то, что российских легкоатлетов отстранили от международных стартов?
Шок и паника отсутствовали. Нас плавно подготовили к этому решению. Немецкий телеканал ARD постарался. Мне просто стало очень больно за тех ребят, кто пострадал несправедливо, кто совершенно не причастен к допинговому скандалу. Дисквалификация сборной России случилась из-за проблем в двух-трех дисциплинах легкой атлетики, а дисквалифицировали всю национальную команду.

Ваше отношение к проблеме допинга в спорте?
Увлечения у людей бывают разные. На Западе многие ставят на одну «ступень презрения» наркомана и спортсмена, допинг-проба которого дала положительный результат. Для меня не все так однозначно. История с мельдонием только подтверждает, что процессы, происходящие в большом спорте, нельзя разделить на черное и белое. Руководство WADA ратует за «чистый спорт» без допинга, хорошо, я согласен, но кто мне объяснит, почему я в данный момент не могу выступать на международных соревнованиях, когда лично мои допинг-пробы чисты?

Где вам комфортнее – в Санкт-Петербурге или в Москве?
В Ленинграде я родился и вырос, но почти десять лет живу в Москве. От питерской погоды отвык, в Москве мне комфортнее. Это два моих любимых города.

Ваша супруга Евгения Полякова – олимпийская чемпионка, а вы – еще нет.
Нет проблем. Надеюсь, если дисквалификация со сборной России по легкой атлетике будет снята, мы вместе с женой выступим на Играх в Рио. Я для любимой все готов отдать, чтобы она показывала высочайшие результаты. Для меня не проблема, а радость два дня подряд нянчиться с нашим сыном Леоном, которому меньше двух лет. Жена – молодец, она дает мне отдыхать. И я ей помогаю. Евгения начала тренировки спустя полгода после рождения сына и уже набрала хорошую спортивную форму – в зимнем сезоне у нее был второй результат в стране на дистанции 60 метров.

Ваш брат Лайонел – футболист. Вам не страшно посещать футбольные матчи в России, где можно услышать расистские выкрики?
Я не хожу на матчи не из-за страха встретиться с оголтелыми расистами, которые нервно реагируют на мой загар. Последний раз я сталкивался с такими фанатами еще десять лет назад в Санкт-Петербурге. Просто предпочитаю смотреть по телевизору матчи английской премьер-лиги, где скорости запредельные и где идет борьба настоящих атлетов.