Легенда # 47. Андрей Кириленко – о больших деньгах, гражданстве США и сложностях в российском баскетболе

Не очень, мне тогда было три года где-то. Но есть фотография – старая, черно-белая. Наверное, 1984 года – где я, совсем маленький, позирую в зале с мячом. Конечно, все пришло от родителей – мама сама раньше играла в баскетбол, потом стала учителем физкультуры. А папа был футбольным тренером. Какое-то время два этих вида спорта боролись за мое внимание, но победил в итоге баскетбол.

Были в моей жизни и плавание, и легкая атлетика, но я не воспринимал их всерьез. А баскетбол стал любовью практически с первого взгляда. Причем с малых лет я относился к нему как к работе, понимал, что хочу связать с ним свою жизнь. За это спасибо отцу. Он всегда говорил: «Если выбрал какое-то дело, то отдавайся ему полностью». Вундеркиндом себя не считал, но и в своих способностях не сомневался. 

А по какому критерию этот талант мерить? Если судить по NBA, так Майкл Джордан или Леброн Джеймс гораздо более талантливы, чем я. Но для мальчишки, который вырос на Смоленской улице, я тоже очень круто продвинулся! С другой стороны, врач, каждый день спасающий жизни, – он тоже гениальный человек. И в отличие от меня приносит куда большую пользу.
 

Меня часто удивляло, как меняется ко мне отношение. Может, в открытую никто не завидовал, но… Когда пошли успехи, я подписал крупный контракт, то стал замечать, что многие начали иначе на меня реагировать. Те же самые люди, с которыми мы прекрасно общались до моего отъезда в NBA, впоследствии подходили с опаской, с каким-то пиететом… Я продолжал вести себя как раньше, но, видимо, свою роль играл новый статус. Моя роль в сборной, роль в клубе, известность и деньги для многих оказались границей, которую они в личном общении стеснялись или просто боялись перешагнуть. Обидно, что так выходило. Сам-то я лично никогда не зазнавался. Старался оставаться собой.

Как будто все происходило вчера! Мы играли в Москве против столичного «Спартака». С утра был матч фарм-клубов, где я неплохо выступил. И вечером перед встречей главных составов наш тренер Александр Харченков сказал: «Переодевайся, будешь в основе». Я не надеялся, что выйду на паркет. Московский «Спартак» был сильной командой – возможно, сильнее, чем питерский. Там выступал тогда Андрей Ведищев – нынешний президент «Локомотива-Кубани». Победа была нам нужна кровь из носа, а в этом случае не часто выпускают новичков. Тем более сам матч вышел очень упорным. Так что до середины последней четверти я, как и думал, оставался на лавке. А счет был равный – плюс-минус очко. И тут Харченков меня выпустил! Я тут же хорошо отзащищался против Ведищева, потом забил из-под кольца, потом – со штрафных. Набрал четыре очка. Мы выиграли. Мандраж, разумеется, был сумасшедшим! Но я мог быть доволен собой. А затем чем чаще выходил на площадку, тем меньше чувствовал волнение.

Меня туда позвали спустя год или два после дебюта. Я уже знал, что Станислав Еремин  – тогдашний главный тренер армейцев – хотел меня видеть в команде. Он обсуждал это с моими родителями. А мой контракт со «Спартаком» закончился. В какой-то момент к нам приехал Владимир Петрович Кондрашин. И в беседе со мной и с родителями тогда вдруг прозвучал вопрос: «Сколько нужно денег, чтобы Андрей остался?» Я ответил: «Владимир Петрович, дело ведь не в деньгах. Мне нужно развиваться. Нужно прогрессировать. А ЦСКА – это основа сборной. Это сильнейшие игроки. Это участие в еврокубках». Он сказал: «Понимаю». И больше эту тему никогда не поднимал.

Сам переезд в Москву вышел легким. У меня и тогда, и сейчас в столице живет тетя. И если нужна была помощь, я всегда мог к ней обратиться. Хотя это случалось нечасто. Клуб снял мне квартиру рядом с ареной. И два-три года я жил очень просто: поел, тренировка, сон, тренировка, поел. И ничего не отвлекало от баскетбола.

Кстати, нет. Еще до начала карьеры, когда мне было 10 лет, наша команда поехала в Италию. Во Флоренцию. Из этой поездки мне запомнилось все! Как мы на завтраках пили горячий шоколад, как несколько дней жили в семьях, где никто не говорил по-английски. Но мы без проблем находили с мальчишками-итальянцами общий язык. Помню, как привез домой несколько банок кока-колы и еще всяких безделушек. Которые сейчас легко купить в любом магазине, но в то время в России их практически не было.

В 18 лет я как раз подписал контракт с агентом – Марком Флейшером. И проработал с ним всю карьеру. Он занимался всем, в том числе драфтом. От моего имени написал письмо, что я выставляю свою кандидатуру. Сомнений, что меня выберут, не было. Я понимал, что уйду в первом раунде, так в итоге и вышло.

Нет. Я был на сборах молодежной сборной перед чемпионатом мира. Как сейчас помню – в Огникове. В 4 утра пришло SMS от Марка: «Поздравляю, тебя выбрали Utah Jazz. 24-й пик». На первой тренировке после этого уже пошли шуточки от ребят из команды: «Ну что, Почтальон! Передавай привет Мэлоуну и Стоктону!»

Наоборот – это было так круто! Utah за год до этого играла в финале с Chicago Bulls. В России же только «быков» с Майклом Джорданом и знали, а на втором месте – Jazz. Так что не расстроился я совершенно точно.

Об этом вообще не думал. Я прилично играл в ЦСКА, мы вышли в «Финал четырех» Евролиги. Меня считали одним из лидеров команды. 

Я не мог уехать сразу – из-за контракта с ЦСКА. Надо было доиграть его до конца и лишь потом переезжать в Америку.

Шок! Причем в плохом смысле. Я начинал с Летней лиги, и это было жуткое время. Адаптация к тяжелейшим нагрузкам. Чужой город, в котором совсем нет друзей. Жил в небольшом отеле с низкими потолками, своей машины не было, общественный транспорт не развит, еда – сплошная курица во фритюре… Я первый месяц там реально умирал! Все думал: «Что я тут делаю? И мне тут жить еще четыре года?» Но все стало получше. Приехала жена, мы сняли дом, обзавелись машиной. Нашли хорошие места, где можно поесть. Там даже русский ресторан оказался! Все постепенно наладилось. Впоследствии я стал воспринимать Солт-Лейк-Сити как свой второй дом. Почти такой же родной город, как Москва или Питер.

Я знал, что баскетбол в NBA серьезно отличается от европейского. Но куда больше различий было в процессе тренировок. У нас, как правило, два занятия – днем и вечером. Примерно по два часа. В Америке все более насыщенно. Приходишь заранее, в 7 часов. Занимаешься в тренажерке – вроде бы по желанию, но по факту – в добровольно-принудительном порядке. Потом общая тренировка. Потом – бросаешь мяч или работаешь по индивидуальной программе. На самом деле, сильно устаешь. С другой стороны, после 12 весь день свободен!

Тут мне больше всего помогала жена. Мы с ней были пионерами – все изучали и со всем справлялись вместе. Потом появились друзья. Особенно когда Utah начала перестраиваться, когда помолодел состав. Ушли Мэлоун и Стоктон, пришли молодые ребята. Мы крепко сдружились со многими. Карлос Арройо, Мехмет Окур, Карлос Бузер, Кайл Корвер, Дерон Уильямс – с ними и вечеринки проводили, и совместные ужины часто устраивали.

Популярность пришла с результатами. Но мне повезло, что я жил в Солт-Лейк-Сити. Был бы в Москве – и моя жизнь напоминала бы дурдом. Телефон бы разрывался на части! У нас уважают и любят спортсменов, которые чего-то добиваются на уровне сильнейших лиг. Будь то хоккей с NHL, футбол с ведущими европейскими чемпионатами. Вы помните, какими звездами были Канчельскис, когда играл в Man United, или Мария Шарапова. Так относились и ко мне. Но все-таки соцсетей еще не было – в Юте я жил в весьма спокойной обстановке. Что помогло не поймать звезду. 

Я прекрасно помню тот сезон. Я здорово начал, стал даже игроком недели. И понимал, что меня могут выбрать. Но одно дело – просто думать об этом. Совсем другое – узнать, что тебя все же выбрали! Я, если честно, даже растерялся. Как так – мальчишка из питерской спортшколы едет в Лос-Анджелес на «Матч звезд» NBA! Что делать? Сыграть в удовольствие? Или пытаться что-то доказать? Тогда Джерри Слоун сказал: «Ты даже не думай, что будешь играть в баскетбол, как привык. Просто расслабься и наслаждайся весельем». Он был прав.

Есть важный момент, который я вынес из этого шоу. Меня почти не выпускали на паркет – я провел в общей сложности 5–7 минут. Но в самой концовке, когда мы вели с минимальным преимуществом в счете, Флип Сондерс – тренер нашей команды – позвал меня и сказал: «У них осталась последняя атака. Бросать будет Макгрэди. Андрей, твоя задача – его удержать». Я вышел – и закрыл Трейси. И мы победили. Тот момент стал для меня признанием. Я понял, что есть игроки, которые ярче, эффектнее, лучше играют в зрелищный баскетбол. Они кладут сочные данки и делают шоу. Но если решается судьба матча, когда надо кого-то закрыть и обеспечить победу, то тут один из лучших – я. И есть ниша – такой, считайте, «чернорабочей звезды», – в которой я могу быть лидером. Осознание этого стало для меня очень важным.

Не жалею. Моя карьера в NBA близилась к концу. Флип Сондерс, возглавивший Wolves, уже не видел меня в ротации. Я понимал, что, скорее всего, меня обменяют по ходу сезона. А в Nets сложилась хорошая история. Команда переехала из Нью-Джерси в район Нью-Йорка, где живет много русских. Появился российский владелец – Михаил Прохоров. Собрался очень сильный состав – Кевин Гарнетт, Пол Пирс, Дерон Уильямс, Джейсон Терри, Джо Джонсон. У нас была возможность пойти в крестовый поход за титулом. И я решил ее использовать! Обидно, что не все получилось. Мы провели классный сезон. Четыре раза обыграли Miami по ходу регулярного чемпионата. Но все же не смогли пройти их в плей-офф.

Вовсе нет. Это в принципе не всем удается. Те же Баркли, Стоктон, Мэлоун остались без перстней. Но это же не делает их менее великими, чем Станислава Медведенко, у которого таких перстней – два (хотя я очень люблю Славу и считаю его замечательным игроком!). В конечном счете, я и Евролигу не выиграл, хотя был близок к этому с ЦСКА. Но это спорт, так случается. 

Это сложно. Везде есть свои плюсы, свои минусы. В США более законопослушное общество. Здесь не то что невозможно, но, скажем так, не принято о чем-то «договариваться». Нельзя пойти в ЖЭК и за коробку конфет решить какой-то важный вопрос. А в России у меня есть друзья, с которыми я могу поделиться какими-то глубокими переживаниями. У нас больше душевности. В Америке все немного не так.

Я никогда не скрывал, что у меня есть паспорт США. И понимаю, что это больная тема для наших «суперпатриотов». Наблюдал историю с Малкиным – и мне за него очень обидно! Есть человек, который столько сил, столько таланта, времени, здоровья отдал своей сборной и своей стране, а его после этого всего за один документ готовы смешать с грязью, перечеркнув все его достижения. Хотя, по сути, этот документ – просто возможность чувствовать себя комфортно в том месте, где он живет и работает. И он не делает его предателем, шпионом. А тех, кто считает иначе, мне попросту жалко. Иначе, как болванами, я их не назову.

Я его делал с одной простой целью – с ним удобнее. Удобнее путешествовать, удобнее жить в этой стране. Да, мои дети ходят в школу в Америке. Я сам провел в ней 15 лет жизни. Есть масса бытовых вопросов, которые проще решать с гражданством, чем с визой. Но если бы мне ставили условие, что, получая паспорт США, я должен отказаться от российского, то я бы никогда на это не пошел.

В 6 утра открываю окно – и вижу, что ближайший склон целиком полыхает! Быстро собрал детей, необходимые вещи – и мы уехали. Возвращаться нам уже было некуда. С одной стороны – никакой паники. Мы не спасались бегством из полыхающего здания. С другой – всегда обидно, когда сгорает твой дом! Где есть вещи, которые хранят твою память. Сгорают фотографии, трофеи, вырезки… Да, это тяжело пережить.

Пока нет. Это не так просто, как кажется. Даже когда есть деньги.

Много, да. Но для меня деньги никогда не стояли на первом месте. При обсуждении контракта куда важнее было понимать, какой будет команда, кто тренер, парт­неры, и, главное, какова твоя роль. Конечно, если тебе предлагают большую зарплату, значит, клуб видит тебя в числе лидеров, что на тебя серьезно рассчитывают. 

В Jazz, когда подписал максимальный контракт (на 86 млн за шесть лет в 2005 году. – Прим. БС). Тогда понял, что могу позволить себе почти все. Но с большими деньгами приходит и большая ответственность. И, главное, растут расходы – особенно если живешь в Америке. Хочешь, чтобы дети учились в лучшей школе, – плати. Хочешь, чтобы занимались в спортивной секции, – снова плати. И так во всем.

В смысле – коллекционировать кроссовки, часы, недвижимость? Нет, не было. Я всегда внимательно относился к расходам. Единственное, на чем не экономил никогда, так это на семейном отпуске. И, разумеется, на здоровье.

К машинам отношусь спокойно. Для кого-то это страсть, а для меня автомобиль – просто средство передвижения из точки А в точку Б. Вопрос лишь в уровне комфорта, который ты можешь себе обеспечить. У меня были дорогие машины. Но я покупал их без особых эмоций. Куда больше заботил вопрос, в какой бизнес или в какие инвестиции вложить свои деньги.

То еще испытание для нервов! Мы прилетели в Австралию за месяц до начала турнира. Конечно же, эмоции зашкаливали. Помню, тогда удалось сыграть и с Dream Team. Только к медалям не подобрались и близко. А крупного успеха пришлось ждать семь лет.

Тогда все сложилось, как надо. Уже были ребята, раскрывшиеся в нулевых – я, Виктор Хряпа, Сережа Моня… Были и ветераны – Захар Пашутин, Алексей Саврасенко, Никита Моргунов. Очень зрелые, но все еще готовые играть. Такой серьезный сплав молодости и опыта. И главное, был тренер, который отлично подошел этой сборной – Дэвид Блатт. Все шесть лет, которые он возглавлял коман­ду, мы боролись на равных с сильнейшими. Не всегда получалось выигрывать, но тем не менее мы всегда были в топе. Это важно.

Дэвид в моем сердце занимает огромное место! Да, у него сейчас сложный период в жизни. У него страшная болезнь. И мы ничем не можем помочь, кроме того, чтобы его поддерживать, продолжать с ним общаться, подбадривать. Блатт – один из самых умных тренеров, с которыми я когда-то работал. Причем как на площадке, так и вне ее. Я многое у него почерпнул – как в баскетболе, так и в жизненном плане. И чего у него не отнять, так это умения разглядеть в игроках перспективу. Каждый сезон, работая в сборной, он привлекал кого-то, кто потом оставался в команде на долгие годы. В 2007-м таким был Антон Понкрашов. Потом – Виталий Фридзон, Дмитрий Хвостов, Семен Антонов, Тимофей Мозгов. Да тот же Леша Швед!

Конечно, я жалею о турнирах, которые не смог сыграть за сборную. Но я всегда хотел играть! Просто не всегда получалось. Евробаскет-2009 пришлось пропустить, поскольку мы занимались удочерением дочки. Это сложный процесс. И я не мог летать на сборы, на турниры, а потом возвращаться домой – и ходить к детскому психологу, на курсы приемных родителей, на судебные заседания… С чемпионата мира – 2010 меня выбила травма – три раза я лечил больную икру, и трижды не долечивал, после чего случался рецидив. Я мог поехать в Турцию, но сильно рисковал здоровьем. Так что тоже пришлось отказаться. 

Золото дорого, потому что это – победа. Окончательная! Но бронза, возможно важнее – ведь это все-таки Олимпиада. Хотя для меня лично более ценен другой эпизод. А именно Игры в Пекине, когда мне доверили нести флаг России на церемонии открытия. Это перебивает все – и медали, и личные награды. Невероятный, очень редкий момент. Я его не забуду. 

Я всегда думал, что буду выступать максимум до 30 лет. Просто по собственным физическим ощущениям. Тот баскетбол, в который я играл, был очень энергозатратным. И на площадке шла работа на износ. Еще в Minnesota и в первый год в Brooklyn я ощущал, что к концу матча просто умираю на паркете. И понимал, что долго в таком темпе не выдержу. Хотя в итоге выступал до 34.

Очень даже легко! Как раз по описанным причинам. При этом я сознательно хотел попрощаться с баскетболом в России. В стране, в которой начинал, где живут мои родители, родные и большинство друзей. Можно сказать – в какой-то степени это была некая дань уважения российским болельщикам. Поэтому в 2015-м я подписал контракт с ЦСКА.

Очень редко. Во-первых, просто не хватает времени. А во-вторых – не так давно я перенес операцию на плече из-за последствий старой травмы, полученной еще лет семь назад. Так что на площадку выхожу только во время мастер-классов, которые мы проводим в моих поездках по России.

Решение побороться за должность не стало внезапным. Я давно понимал, что после ухода с площадки хочу остаться в баскетболе. Хочу использовать полученные знания для развития любимого спорта в стране. Мне кажется, у меня есть понимание, как все устроено на самых разных уровнях – от обычных и спортивных школ до профессиональных лиг. Руководить федерацией должен именно человек из этого вида спорта. Который знает все изнутри. Хотя, конечно, можно это делать в тандеме с сильным менеджером – как, например, Третьяк и Ротенберг в хоккее.

Проблем было много. К сожалению, их много остается. Первое, с чем я столкнулся на начальном этапе – абсолютным недоверием к РФБ на всех уровнях. Любой проект, который мы хотели запустить, частенько просто зарубали на корню. Сейчас все изменилось – с нами действительно хотят работать. И главное, работать продуктивно. Еще было много критики. Даже в адрес вещей, которые мы привносили. Ведь люди постоянно чем-то недовольны! Не было чего-то – плохо. Появилось что-то – все равно плохо, потому что не то и не так. Поначалу это просто бесило. Потом я стал воспринимать это спокойнее.

Из тех, которыми особо горжусь, – прогресс в работе с детским баскетболом. Сейчас любой матч, даже на уровне спортшкол, можно смотреть в онлайн-трансляции на наших ресурсах, с подробной статистикой. У родителей есть возможность следить за детьми. Стало заметно лучше с финансированием – спасибо компании «Сибур». Благодаря их поддержке мы можем полноценно готовить не только младшие сборные, которые собираются с 16-летнего возраста, но и ближайший к ним резерв – мальчишек и девчонок на два-три года младше. Есть и хорошие успехи на международной арене – чемпионатах мира и Европы.

Заметно лучше стали работать регионы. В первый год моей работы наши собрания с руководителями региональных федераций напоминали какой-то колхоз – приехали люди, поели-попили, купили магнитики на холодильник и отправились по домам. Ни четких целей, ни понимания, что делать, у большинства из них не было. Как и особого интереса к работе. Сейчас все не так. Сейчас все работают с полной отдачей, и результаты заметны.

Отдельно выделю прогресс в баскетболе «3 на 3». Мы добились огромных успехов, наша сборная отобралась на Олимпийские игры. Хотя насколько это значимо и серьезно, по-настоящему все поймут через несколько лет.

Я с этим не согласен. Да, своих игроков в NBA у нас сейчас действительно нет, но они появятся в ближайшем будущем. У нас отличное поколение игроков в сборной до 19 лет. Из них семь-восемь человек реально способны раскрыться на высшем уровне – вплоть до той самой NBA. В будущем сезоне на драфт поедет Никита Михайловский. После Токио начнется обновление сборной. Конечно, это сложный процесс. Но я уже вижу ребят, которые могут прийти на смену нынешним лидерам.