Хранитель традиций

Как началось ваше сотрудничество с Борисом Собкиным?

Это произошло, когда мне было 11 лет. В тот момент среди учеников Бориса Львовича не было знаменитых спортсменов, однако он пользовался авторитетом в теннисных кругах. Его знаний вполне хватало, чтобы тренировать меня. По мере моего прогресса росло и тренерское мастерство Собкина, поэтому совместная работа оказалась полезной для обоих.

Кто финансировал вашу подготовку на начальном этапе?

Самый значимый вклад внесли родители. К тому же в период, когда я начинал, теннис не требовал столь значительных финансовых трат, как сейчас. Мы не платили Борису Собкину, стали делать это только после того, как появились первые призовые на турнирах. В 14-летнем возрасте я подписал соглашение с Octagon, и до финансового кризиса 1998 года именно они спонсировали мою подготовку. Учитывая тот факт, что я впоследствии платил этой компании проценты с призовых, внакладе они явно не остались.

Многие называют тот контракт «кабальным»…

С одной стороны, он невыгоден, с другой – это был шанс получить деньги, позволявшие ездить на соревнования. Не думаю, что они требовали бы возврата средств, не выйди я на высокий уровень. Не забывайте, я не платил за аренду корта – числился в «Спартаке», где мне позволяли тренироваться. Сегодня же молодому теннисисту приходится все оплачивать: корты, тренера… Услуги хорошего специалиста стоят очень дорого, да и мало кто хочет работать на результат. Поэтому в стране наблюдается очень большой отток теннисистов.

Шамиль Тарпищев заявил, что имеет смысл выбыть из Мировой группы в Кубке Дэвиса и заниматься целенаправленным наигрыванием молодежи. Это рационально?

Пока у нас действительно нет игроков нового поколения, выступающих на уровне опытных мастеров. Но если молодежи не давать шанса, она навсегда останется на вторых ролях. При этом я не считаю, что для обновления команды обязательно вылетать из элиты, можно рассмотреть вариант более плавного перехода: приглашать на матчи одного-двух новых спортсменов. Сейчас мы говорим о соревновании сборных, однако это не показательный турнир, в его рамках проходит лишь несколько поединков в году. Важно, на каком уровне выступают теннисисты между ними. У каждого свой график, и не всегда он совпадает с расписанием Кубка Дэвиса. Челленджеры могут с ним пересекаться, поэтому не каждый готов приехать в национальную команду, чтобы посидеть на лавке запасных.

Любая смена проходит болезненно. В сборной США Марди Фиш и Энди Роддик не приехали, и американцы вынуждены выставлять на одиночные матчи Райана Харрисона, который в поединке с французами проиграл обе личные встречи. А ведь его уровень выше, чем у наших молодых ребят.

Снявшись с челленджера, теннисист должен платить отступные?

Нет, но спортсмен лишается возможности заработать рейтинговые очки. Каждый по-своему выстраивает приоритеты, выживает как может. Молодежи сейчас тяжело. Теннис – индивидуальный вид спорта, и если ты пробился в элиту, то фактически не зависишь от федерации. Можешь самосто­ятельно заявиться на турнир, и ФТР не в силах запретить тебе там выступить. Только в юношеском возрасте спортсменов заявляет федерация, профессионалы остаются один на один со своими проблемами.

Почему же Ксения Первак и некоторые другие теннисисты решают выступать за Казахстан?

Наверное, ей предложили материальную помощь. От хорошей жизни никто не уезжает. Шамиль Тарпищев постоянно говорит, что у ФТР нет финансирования, но я не хотел бы вдаваться в эту проблему.

Вы будете приезжать в сборную на матчи Кубка Дэвиса?

Все зависит от конкретной ситуации, моего физического и внутреннего состояния. Буду готов – сыграю. Этот турнир отбирает массу физических и психологических сил, выбивает из графика, мешая показывать результат в личных соревнованиях.

На Олимпийские игры в Лондон едете?

Пока не решил. Многое будет зависеть от физической формы и расписания последующих турниров.

Вы как-то отметили, что средний век теннисиста-профессионала – 30 лет. Михаил Южный как раз подошел к этому возрасту…

Я стал более щепетильно относиться к выбору турниров, на которых собираюсь выступать. Важно, насколько далеко проходишь по сетке: между одним и пятью матчами в неделю большая разница.

На момент нашей беседы ваше место – в четвертом десятке рейтинга ATP. Как оцениваете такую позицию?

Конечно, хотелось бы и повыше. Концентрируюсь на своей игре, компонентах, которые нужно улучшить. Однако полностью абстрагироваться от рейтинга не удается.

Вы сейчас первый номер в российском мужском теннисе…

Этот факт ровным счетом ничего не значит. Быть первым в России и сотым в мире мне нравится гораздо меньше, чем занимать четвертую позицию в стране и пятую – в общем рейтинге ATP.

Вы уже более десяти лет выступаете в ATP Tour. Средний уровень спортсменов, занимающих места в числе первых 50, растет?

Сложно сказать, так как меняешься сам, другим становится восприятие тенниса и игроков. Не могу достоверно прочувствовать ситуацию. Недавно была изменена система подсчета очков, и теперь меньше молодых заходит на высокие позиции в рейтинге. При этом не думаю, что количество талантливых юниоров снизилось.

Кто сильнее – Новак Джокович или Роджер Федерер пятилетней давности?

А почему вы сбросили со счетов Ивана Лендла с Джоном Макинроем? Не думаю, что можно корректно рассуждать о таких вещах. Конечно, меня удивило выступление серба в 2011 году. Имеющийся сейчас большой отрыв в рейтинге определяется именно выступлением в минувшем сезоне. При этом не могу сказать, что по игре Джокович рази­тельно превосходит Надаля или Федерера.

Теннисистам приходится выполнять некоторые прихоти организаторов турниров. Как вы к этому относитесь?

Как член ATP, теннисист должен проводить некие акции во время турниров: раздать автографы, прокатиться на автомобиле спонсора… Принудить спортсмена к этому юридически нельзя, но я не вижу ничего страшного в том, чтобы один-два раза за турнир поучаствовать в подобных мероприятиях. Благо длятся они недолго: обычно от 15 минут до часа. Самый запомина­ющийся случай произошел в Куала-Лумпуре, когда мы с Маркосом Багдатисом ездили в зоопарк.

Ведущие теннисисты периодически жалуются на календарь ATP. Вы с ними согласны?

Многие недовольны большим количеством обязательных турниров – до 15 в год. В них спортсмен вынужден участвовать, если попадает в основную сетку. Если уменьшить количество подобных соревнований, станет лучше.

Вы защитили кандидатскую диссертацию…

Ее тема – «Тактические действия ведущих теннисистов мира». Это то, чем занимаюсь на практике изо дня в день в течение многих лет. Наговорил на диктофон, а коллеги помогли переложить на бумагу. Анализировал свои матчи с Джоковичем, Федерером и некоторыми другими теннисистами на протяжении нескольких лет, исследовал, как изменялась наша игра.

Из этого можно сделать вывод, что вам близка по духу тренерская деятельность?

Сейчас я игрок и в качестве тренера себя не вижу. Подсказать, проконсультировать могу. Надеюсь, в будущем будет создана некая школа, академия, где смогу передавать опыт.

Марат Сафин стал функционером ФТР. Вам это близко?

Не исключаю, что пойду по такому пути. Но пока приоритетная задача на постигровой период – создание своей школы.

Вы уже предпринимаете некие шаги в этом направлении? Может, приобрели землю под строительство?

Вы представляете себе, что значит купить землю в Москве? Даже Федерер разорится. Есть команда единомышленников, готовых участвовать в реализации идеи. Все упирается в финансирование, землю.

Идея теннисной академии предполагает получение прибыли?

Планируем сделать акцент на спорт высших достижений, но с коммерческой составляющей. Никто не станет работать бесплатно. При этом будем ставить цель остановить отток российских теннисистов в другие страны, создавая необходимые условия здесь. Сейчас в России почти нет работы на результат, преобладает коммерция. Хотим сбалансировать эти условные весы. Считаю, что это реально.

Борис Собкин о своем сотрудничестве с Михаилом Южным

Как профессор МАИ стал теннисным тренером?

Я очень прилично играл на любительском уровне, был спарринг-партнером Анд­рея Чеснокова. В 42-летнем возрасте являлся 29-й ракеткой России. В 1990-е в вузе заработать было невозможно. Инфляция такая, что с зарплатой сразу бежали в магазин, потому что на следующий день на эти деньги можно было купить на 30 процентов меньше товара. И я стал давать уроки тенниса. Тренировал сына, других ребят. Потом взял Михаила с братом Андреем. Мальчишки очень хотели играть, и денег на первых порах с них не брал. При этом параллельно преподавал в МАИ, откуда официально уволился лишь в 2005-м, хотя по факту прекратил там работать в самом конце 1990-х.

Когда вы начинали работать с Михаилом, предполагали, что он станет игроком первой десятки рейтинга ATP?

Талант – это необходимое условие для того, чтобы попасть на такой уровень. Одни могут сказать, что при ином тренере Южный стал бы первой ракеткой мира, другие – что с другим специалистом он не достиг бы покоренных вершин. И достоверно судить о том, кто прав, нельзя. Считаю, у Михаила состоялась неплохая карьера. «Хотелось бы большего», – может сказать любой. Вопрос в критериях оценки. Единственное, что знаю точно: по-настоящему сильных тренеров в мире можно пересчитать по пальцам. Южному достался не самый плохой. Далеко не каждому по силам вывести в первую мировую десятку десятилетнего мальчишку. История знает случаи, когда сам Брэд Гилберт брал игрока, а он опускался в рейтинге. Система «тренер – ученик» сходна с системой «ключ – замок». Они должны подойти друг другу. В МАИ меня научили осваивать новое, поскольку в радиоэлектронике, которой я занимался, каждые три года происходит революция. Так что учиться умею. Обложился книжками, благо языком владел. И прогрессировал вместе со своим самым успешным учеником. Других у меня сейчас нет.